Слова – преступники

Слова – преступники
То, что в военное время повышается вес каждого сказанного слова, давно стало повсеместной практикой. Советский плакат 1942 года, посвященный выходу Указа Верховного Совета СССР «Об ответственности за распространение ложных слухов, вызывающих тревогу среди населения». Нарушителям грозило от двух до пяти лет лишения свободы. Добровольные агитаторы, выступавшие на стороне врага, проходили по статьям куда более суровым (Фото: avatars.dzeninfra.ru)

Неловко даже подумать, сколько раз повторялся этот сюжет: медийная персона говорит какую-нибудь гадость про страну, из которой происходит, или про что-то другое, важное и даже святое для многих, и на персону сходят лавины праведного народного гнева…

Казалось бы, надо уже привыкнуть и перестать нервничать.

Это ведь только в сказке Корнея Ивановича свинки мяукают и кошечки хрюкают, а в действительности каждый вменяемый человек понимает, что единожды отважившийся выдать космического масштаба гадость уже никогда не скажет ничего хорошего. Что такого оригинального и неожиданного может выдать беглое коллективное «эхо», кроме того же, что выдавало десятилетиями до ухода в изгнание? Ничего. Оно себе верно и будет верно до издыхания.

Но мы продолжаем удивляться, возмущаться, и, надо признать, есть чему. Один в Рождество сделал скейт из креста и на нем катался, два других продекламировали бандеровское приветствие, третий пожелал бывшей Родине обратиться в радиоактивный пепел и пообещал участвующего в спецоперации товарища прикончить на поле боя, на котором говорунчика этого никогда не было и, заранее известно, не будет…

Не так уж важно, кем именно это говорится и делается, зато вполне понятно, для чего – чтобы публика не забыла. Рекомендация отвечать этим господам полным игнором насколько разумна, настольно и нереалистична. В самодовлеющем информационном поле такое … где-то да всплывет обязательно. Крайний же цинизм самих акций и слов объясняется тем, что

в информационно обожравшемся мире никого не удивишь логикой и поэтикой – надо выдавать нечто такое, чтоб стены шатались, иначе просто не заметят.

Все это давно понятно, грустно, но, по некоему общему согласию, не смертельно. Пословицу про собаку и караван все знают…

Однако, сколь бы ни были далеки (пространственно и т. д.) доморощенные говорители мерзостей, их «слово и дело» – штука куда более серьезная, чем о ней принято думать.

Тридцатилетний навык

Когда у нас рассказывают о том, как в европах-америках власти закрывают российские СМИ, заводят уголовные дела против западных журналистов, осмелившихся поехать в республики Донбасса и вещать не «с той стороны» (это действительно было в Британии, Франции, Германии), как подчищают крамольный контент в соцсетях, то с чувством гордости отмечают, что в России таких вот безобразий не наблюдается. Если что-то и запрещают, то лишь в соответствии с действующим законодательством. А все потому, что «у них» нет свободы слова. У нас – есть. И еще какая.

Надо признать, свобода слова – именно то, в чем после развала Союза мы преуспели более всех прочих, в том числе тех светочей демократии, с которых брали пример. Свобода эта цвела дурниной, когда народное хозяйство валялось на боку, не подавая признаков жизни, и когда начало подниматься – опять же цвела.

Но если вы спросите человека, пережившего данное «буйство глаз и половодье чувств», в чем же выражалась эта свобода слова, то он вспомнит вовсе не тех, кто критиковал политику Центробанка, приватизацию и прочее, а то самое коллективное «эхо» и его художественные мерзости. По какой-то труднопонимаемой логике само существование информресурсов и персон, которые в режиме 24/7 не столько критикуют власть, сколько желают стране распасться или попросту сдохнуть, добавляет этой самой стране дополнительные очки в глазах прогрессивного человечества.

Если рядом с тобой живет и свободно балаболит существо, неизменно принимающее сторону твоих врагов (а коллективное «эхо» никогда и ни при каких обстоятельствах не было замечено в чем-то другом), то ты вроде как сам делаешься свободным.

И даже когда началась спецоперация, «эхо» оказалось под запретом и ударилось в бега, но никуда не делось. Равно как и отношение к нему. Оно вещает, только из других щелей. Общество, даже патриотически настроенное, плюс государство хоть и негодуют, но относятся по принципу «не трожь – вонять не будет». Потому что в России свобода слова – это именно свобода говорить и показывать откровенные мерзости, а лояльное отношение к ним закреплено почти тридцатилетним навыком.

Кто приглашает?

Да, кто-то из беглых уже набалаболил на статью, но, во-первых, их число мизерно и не покрывает всей большой компании, заслуживающей, по правде говоря, того же, а во-вторых, к людям, позволившим себе такие слова и действия, у нас не относятся как к «прокаженным», любой контакт с которыми исключает из общества. В самом радикальном варианте предлагают лишить господдержки, не давать ролей и площадок – но только тех, которые финансируются из казны. Частную же свободу запретить не можно. А, собственно, почему? Когда, к примеру, рассказывают, что известный певун с грузинской фамилией сделал новогодний чес по корпоративам крупных российских компаний, то принимающая сторона здесь куда более интересна, чем сам певун. То есть в этих самых компаниях трудятся люди, которым искренне наплевать на все происходящее с их страной, что они не особо-то и скрывают. Они просто хотят слушать певуна и потом хвастаться, что слушали, а некоторые даже потрогали. И если какой-нибудь частник даст актеру, пожелавшему своей стране обратиться в радиоактивный пепел, роль в проекте, то в прессе его поругают, карикатурку нарисуют, но из делового мира не прогонят и здороваться не перестанут – проверено. Он же частник, а не чиновник. И антрепренеру, расклеивающему по городам театральные афишки с престарелой Лией, тоже ничего не будет, равно как и зрителю, стремящемуся с непреклонностью мухи на знакомую физиономию, как будто ничего вокруг не происходит.

Проблема не только в утрате брезгливости, которая, кстати, в физиологическом смысле является природной защитой от всего заразно-отравленного. Как-то уже совсем забылись времена, когда даже косвенный контакт с подонками (а люди, о которых сейчас речь, и есть подонки, чего уж там…) порицался, а в особых случаях был поводом для гражданской казни.

Но куда большая проблема в опасной иллюзии, которую мы тридцать лет назад приняли за свободу слова. Возможность любого действия начинается со слова – слово продвигает его в сферу легального. Если некто говорит про «радиоактивный пепел», то «пепел» этот уже не выглядит чем-то нереальным. Тем более что говорилось подобное ранее, и не раз… Слова – как люди, и такое слово, как преступник, не может разгуливать на свободе. На свободе должны быть вменяемые слова, пусть и не всем приятные. Государство подверстывает закон под этот принцип, но процесс начался, когда обстановка накалилась до полной красноты. Массовая привычка воспринимать слова-злодеяния как некое «альтернативное мнение», «другую сторону правды» и пр. пока остается нетронутой.

Фото: avatars.dzeninfra.ru

Читать все новости

Видео

Фоторепортажи

Также по теме

Без рубрики
29 марта 2024
Работаем на благо нашей общей Победы!
Команда проекта Общественной палаты Красноярского края «ИZ Сибири – сынам России» в очередной раз доставила гуманитарный груз в зону спецоперации.
Без рубрики
29 марта 2024
Скорпионы в головах
Сколь бы правдоподобно ни выглядели экспертные и народные версии, которыми обрастает расследование теракта в Красногорске, лучше все-таки дождаться первых официальных результатов и попутно
Без рубрики
29 марта 2024
Общая боль
Нет сейчас в России человека, которого не потрясло бы нападение террористов на мирных граждан, пришедших в пятничный вечер на концерт