«Я Резник В. М., мне 85 лет. Опираюсь на две тросточки, вся сгорбленная хожу в магазин. Люди помогают сумку с продуктами донести до калитки дома. Спасибо им. Ко мне ходили из соцзащиты, но перестали, обслуживать меня не стали. Дочь моя требовала, чтобы я перешла к ней жить, деньги отдавала бы, платила за свет. Я отказалась, она меня избила, а соцзащите сказала, чтобы не обслуживали, я здоровая, как конь. Помогите мне восстановить обслуживание снова».
Такое письмо пришло недавно в редакцию «НКК». И это не единственное послание с подобной просьбой. Многим до сих пор непонятно, кто именно имеет право на помощь государства, кому такие услуги должны предоставляться бесплатно и что именно могут делать представители соцзащиты.
Одиночество в семье
Право на социальное обслуживание имеют женщины старше 55 лет, мужчины старше 60 лет, а также инвалиды. При условии, что они находятся в трудной жизненной ситуации.
– Сейчас все больше случаев, когда даже в одной квартире пожилые родители ведут раздельное хозяйство с детьми, и те совершенно не хотят о них заботиться, – рассказывает Людмила Варыгина, директор Центра социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов Железнодорожного района Красноярска. – Нам звонит пожилой человек, плачет и говорит, что, например, дочка с ним живет, но никак не помогает. Чаще всего бывает, что человек в возрасте из дома уже не выходит. Как же мы можем его оставить?!
Центр социального обслуживания помогает и в том случае, если человек проживает в семье, но единственный ухаживающий за ним родственник постоянно в командировках. Главный принцип – гражданин должен нуждаться в помощи, а жизненные ситуации могут быть разными.
Разные и условия оказания такой помощи. Сейчас закон предусматривает три варианта: бесплатный, частичная и полная оплата. Все зависит от статуса человека (на особом положении, например, ветераны Великой Отечественной войны) и уровня среднедушевого дохода в семье.
На условиях частичной оплаты обслуживаются одиноко проживающие граждане, среднедушевой доход которых – от 150 до 200 % прожиточного минимума, определенного для пенсионеров в Красноярском крае.
Полностью оплачивают те, у кого доход более 200 % прожиточного минимума.
И не платят граждане с доходом менее 150 %. При этом считаются все доходы: пенсия, единовременные денежные выплаты, субсидии. Прожиточный минимум для этой категории в первом квартале 2014 года составил 6 421 рубль. То есть, если бабушка не попадает ни в одну льготную категорию и получает при этом совокупно в месяц более 9 631 рубля, за визиты соцработника она должна будет платить.
«И купаем, и водим в театр»
– Мы – руки и ноги наших подопечных, – шутит Людмила Сергеевна. Часто в социальном обслуживании нуждаются люди, которые уже не могут выйти из дома. Поэтому всем необходимым, включая общение, их должен обеспечить соцработник.
В законе о социальном обслуживании мы видим несколько групп социальных услуг: бытовые, медицинские, психологические, правовые и даже педагогические. Перечень услуг соцработника, «частота посещений» в обязательном порядке указываются в договоре.
Помощь в быту – это покупка продовольственных и непродовольственных товаров первой необходимости (хотя соцработники часто «преступают закон» – покупают, что просят, недавно одной бабушке даже помогли приобрести кухонный гарнитур), гигиенические процедуры: мытье, стрижка ногтей, содействие в проведении ремонта и уборки.
– Бывает, на нас обижаются: не все понимают, что по закону имеем право только содействовать и ремонту, и уборке. Наши соцработники не могут белить и красить, но с готовностью найдут бригаду, которая это сделает, – поясняет специалист.
Непонимание часто связано и с медицинскими услугами: центры социального обслуживания – не медучреждения, в штате нет сотрудников с медицинским образованием. Соцработник сопровождает подопечного к доктору, содействует в проведении реабилитационных мероприятий, оказывает экстренную доврачебную помощь, вызывает врача на дом. Сотрудник центра помогает и при оформлении документов медико-социальной экспертизы.
– А вообще клиенты за 20 лет, которые я работаю в соцзащите, изменились очень сильно: раньше были больше востребованы именно социально-бытовые услуги, сейчас – социально-педагогические, – делится наблюдениями Людмила Сергеевна.
Социально-педагогические услуги – это сопровождение в театры, на выставки, участие в работе клубов, которых в Железнодорожном районе – на любой вкус и цвет, да и просто прогулки с одинокими людьми (последнее, правда, уже дополнительная услуга). Соцработники стараются организовать мини-клубы даже для двух соседних домов – для тех подопечных, которые не могут приходить в центр. Вот и собираются пожилые вместе то на одной квартире, то на другой – отмечают дни рождения, смотрят виртуальные экскурсии по Красноярску, которые привозят методисты. Это, по словам директора центра, очень востребовано.
А что же с Валентиной Михайловной?
Валентина Михайловна, к которой «перестали ходить из соцзащиты», живет в Иланском. Это не краевой центр, возможностей там объективно меньше, а жизнь – трудней. На первый взгляд после прочтения письма кажется, что о бабушке просто-напросто забыли.
– Да, мы знаем Валентину Михайловну, держим ситуацию под контролем, – объясняет Николай Иващенко, руководитель управления социальной защиты населения администрации Иланского района. – Там ведь какая история была…
История печальна и типична: у пенсионерки есть дочь, которая наотрез отказывается хоть как-то помогать матери. А еще в районе есть очередь из одиноких стариков и старушек, что остро нуждаются в социальном обслуживании. Сейчас в ней 30 человек, а всего обслуживаются соцзащитой 259. Для сравнения: в Железнодорожном районе Красноярска помогают 600 нуждающимся.
– Конечно, в первую очередь мы стараемся взять тех, у кого совсем не осталось близких, – объясняет Николай Николаевич. – В случае с Резник до последнего надеялись на ее дочь, но она не желает ухаживать за матерью: сказались детские обиды. Сейчас заканчиваем оформление документов и берем Валентину Михайловну на обслуживание. У нас часто бывают ситуации, когда сначала мама не обращает внимания на дочь, а потом дочь платит той же монетой.
Человек из соцзащиты, на которого ссылалась в письме пенсионерка, оказался вольнонаемной сиделкой, которую помогли найти в управлении. После конфликта с Валентиной Михайловной она просто отказалась работать дальше.
Соцработников в Иланском не так уж и много – на весь контингент всего 63 человека. Они покупают своим подопечным продукты, топят печи, чистят снег, копают картошку… В скором времени нагрузка на каждого сотрудника увеличится, чтобы уменьшить наконец-то очередь, при этом сам штат ждет сокращение – на 5 %.
– Делаем все, что в наших силах, – рассказывает Николай Николаевич. – Даже если ресурс ограничен, стараемся до каждой бабушки дойти, поставить на очередь, чтобы никто не оказался забытым.
И такое неравнодушное отношение сразу заметно. Николай Николаевич шутит, что кружков и секций – переизбыток.
– Бабушки поют, танцуют, играют в шашки, шахматы. Есть университет третьего возраста – я открыл его 15 лет назад. Привлекаем преподавателей, читаем курс лекций, принимаем экзамены. Каждый год вводим новые дисциплины, от истории района, края до скандинавской ходьбы. Оздоровительные программы хорошо идут, есть тренажерный зал, работают комнаты релаксации, массажа со специальным оборудованием. Я уж не говорю про выставки цветов, конкурс на лучшую усадьбу, сейчас готовимся к третьей спартакиаде пожилых. Мы на самом деле в это душу вкладываем.
Считается, что законы, направленные на поддержание родственных связей, нужны только в полностью «опустившемся» обществе, в котором пропал тот самый пресловутый зов крови. Человек перестал заботиться о своем ребенке – обяжем платить алименты, бросил его – возьмем в детдом, перестал думать о родителях – ничего страшного: мы, государство, станем старикам если не сыновьями и дочерями, то точно близкими родственниками. Будем ухаживать за ними, мыть голову и ходить за хлебом. Это правильно. С точки зрения социально ориентированного государства так и должно быть, а с человеческой? Что случилось с людьми, если при живых и дееспособных детях постаревшей матери некому купить хлеба? Почему для решения таких – внутрисемейных – проблем нужны сторонние люди? Думаю, ответы на эти вопросы мы вряд ли получим. А пока остается надеяться на тех, кто день за днем ходит к старикам, говорит с ними и помогает с делами по дому. Будем надеяться, что их терпения и сострадания хватит на долгие годы. Иначе одиноким людям будет совсем уж несладко.
