Видимо, судьба такая была у крымского уроженца Валентина Войно-Ясенецкого – пройдя города и веси, возвращаться в Сибирь. Куда бы ни направлял стопы этот святой человек, власти настойчиво ссылали его к нам, в Красноярский край. Енисейск, Туруханск, деревня Хая, станок Плахино, Большая Мурта, Красноярск – такова география не просто пребывания, а работы (спасения страждущих душ и тел!) этого выдающегося хирурга и проповедника – святого Луки.
Второе пришествие
В прошлом году ушла из этого мира последняя свидетельница добрых деяний Войно-Ясенецкого на красноярской земле – Надежда Бранчевская. До последнего дня вспоминала она свою первую встречу с уже профессором и владыкой в 1941 году, всю жизнь хранила две его фотографии военных лет. На них Войно-Ясенецкий в безрукавке-толстовке, в стеганых ватных брюках в своем рабочем кабинете в госпитале и в кресле своей комнаты, увешанной иконами. Надежда Алексеевна уверяла: даже фотографический лик Валентина Феликсовича навевал на нее спокойствие.
Таким он и был – спокойным и благожелательным. Этот человек, к началу войны прошедший не одну ссылку, пытку и концлагерь, никогда не повышал голоса на медперсонал во время сложнейших операций.
– От Войно-Ясенецкого исходили такие спокойствие и благожелательность, что услужить ему было в радость, повиноваться – тоже, услышать отказ – не в обиду, – рассказывала Надежда Бранчевская. – А отказываться надо было: все больные рвались к нему, но он брал самых безнадежных. А уж если подступал смертный час и к больному мчались кто со шприцем, кто с кислородной подушкой, он спокойно и властно отстранял медиков своей рукой священника и говорил: «Не мешайте уйти человеку в потусторонний мир».
Надежда Алексеевна в 31 год работала начальником медсанчасти в Красноярске, когда в город прибыл ссыльный хирург Валентин Войно-Ясенецкий. Он был уже признанным специалистом в гнойной хирургии и епископом православной церкви, нареченным Лукой.
Арестованный в 1937 году за «организованную контрреволюционную, диверсионную деятельность и шпионаж», но так и не признавший этого обвинения несмотря на пытки «конвейером» (когда арестованному не давали спать и допрашивали день и ночь), в 1940 году Войно-Ясенецкий прибыл на место очередной пятилетней ссылки в Большую Мурту Красноярского края. Писал «Очерки гнойной хирургии» и помогал простому люду. Возможно, так и прожил бы всю ссылку хирург в этом богом забытом местечке (церкви здесь не было, и священнослужителю с издевкой предлагали молиться в рощице на лесной поляне), но началась Великая Отечественная война, и Войно-Ясенецкий отправил на имя всесоюзного старосты Калинина телеграмму: «Могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где мне будет доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку». Доверено Войно-Ясенецкому было работать в эвакогоспитале в Красноярске.
Во время войны Красноярск был одним из самых дальних от линии фронта городов и превратился в сплошной лазарет. Войно-Ясенецкий почти все свое время проводил в госпитале. Сделал множество операций и кроме того читал курс лекций по военно-полевой хирургии студентам и преподавателям медицинского института, врачам города.
Надежда Бранчевская вспоминала: Войно-Ясенецкий никогда не называл раненых бойцами или солдатами, он всегда говорил: «Воин». О работе в Красноярске владыка Лука позже говорил: «Воспоминания остались светлые и радостные… Офицеры и солдаты очень любили меня. Когда я обходил палаты по утрам, радостно приветствовали раненые. Некоторые из них, безуспешно оперированные в других госпиталях по поводу ранения в больших суставах, излеченные мною, неизменно салютовали мне высоко поднятыми ногами».
Лечение больных владыка Лука совмещал со служением в Красноярской епархии. Во все воскресные и праздничные дни ходил за город в маленькую кладбищенскую церковь в Николаевке. Другой в Красноярске не было. Войно-Ясенецкий хлопотал перед краевыми властями об открытии в центре города храма, но разрешения так и не получил. Не удалось ему вытребовать у театра имени Пушкина и архиерейское облачение, которое перешивали для комедийных действий.
С театром отношения вообще не складывались. Войно-Ясенецкий стал прообразом нескольких отрицательных персонажей пьес, написанных в те годы. Но это мало занимало его. Он, изнемогая от усталости (а в то время Луке было за 60), продолжал трудиться и молиться. Главную истину, которую выстрадал владыка в Сибири, открыл своему сыну Михаилу в 1943 году в письме из Красноярска: «Я полюбил страдания, так удивительно очищающие душу».
«Награда» за веру
Это было второе «пришествие» на красноярскую землю. Закончилось оно в 1943 году, а еще через три года за научные работы Войно-Ясенецкому дали Сталинскую премию. Событие парадоксальное, как и сама его жизнь.
Монашеский постриг Валентин Феликсович принял после смерти горячо любимой жены в 1921 году. Анну Ланскую Войно-Ясенецкий встретил в Чите, они вместе выхаживали раненых. Анна Васильевна работала сестрой милосердия, ее называли святой, потому что девушка дала обет безбрачия. «Она покорила меня не столько своей красотой, сколько исключительной добротой и кротостью характера», – писал в автобиографии Валентин Феликсович. Супруги вернулись в Ташкент. Войно-Ясенецкий защитился и стал профессором. Бывшая горничная четы Войно-Ясенецких вспоминала, что жили они тихо, с детьми были ласковы. Умерла Анна Васильевна в конце октября 1919 года от туберкулеза, оставив четырех детей. Старшему было 12 лет, младшему 6.
Детей Войно-Ясенецкий определил к воспитательнице, а сам принял сан священника. В начале 1920-х годов это было безумием. Старший брат несколько раз увещевал Валентина Феликсовича отказаться от этой затеи, опасался за его жизнь. Но выбор младшим был сделан твердый: слово Божие и хирургия. Уже в мае 1923 года Войно-Ясенецкий стал епископом, а летом был арестован. Шли массовые расстрелы православных. Только за год новый режим предал смерти 40 тысяч представителей духовенства, более 100 тысяч активных верующих. Пять уголовных дел было возбуждено властями в отношении Войно-Ясенецкого.
В Енисейске, куда отправили арестанта, все церкви были захвачены обновленцами. И Войно-Ясенецкий откровенно объявил себя единственно законным епископом Красноярским и Енисейским. Поселили его на улице, огибающей мужской Спасо-Преображенский монастырь, в старинном двухэтажном особняке вместе с двумя ссыльными протоиереями. Здесь и была создана домашняя церковь, собирающая верующих Енисейска. Здесь Лука рукополагал в дьяконы и постригал в монахини, принимал больных.
Популярность ссыльного росла и благодаря чудодейственным операциям, которые он делал в городской больнице. Слепые прозревали в полном смысле этого слова. В автобиографии Войно-Ясенецкий писал: «Мой приезд в Енисейск произвел очень большую сенсацию, которая достигла апогея, когда я сделал экстракцию врожденной катаракты трем слепым маленьким мальчикам и сделал их зрячими».
Чтобы отлучить «попа» от народа, Войно-Ясенецкого отправляют еще дальше – через Богучаны в поселок Хаю. Но и там хирург «отличился» – делал операции в «полевых» условиях. «У меня был с собой набор глазных инструментов и маленький стерилизатор. В пустой нежилой избе я уложил старика на узкую лавку под окном и в полном одиночестве сделал ему экстракцию катаракты».
Через два месяца Валентин Феликсович вернулся в Енисейск. Его для острастки заключили в одиночную камеру, а затем отправили в Туруханск. Здесь предложили заняться врачебной работой. Он делал сложные операции и проповедовал в мужском монастыре. Слава о Луке пошла по всему Туруханскому краю.
О новом уголовном деле против ссыльного похлопотал создатель первой коммуны на севере Красноярского края. Как раз и случай представился. На прием к Войно-Ясенецкому пришла женщина с ребенком. Врач спросил, как зовут мальчика, женщина ответила: «Атом». Доктор удивился столь необычному имени и поинтересовался: «Почему не назвали Поленом или Окном?» В этом диалоге усмотрели покушение на новый революционный быт и выслали Войно-Ясенецкого на Ледовитый океан – за Полярный круг в станок Плахино. Это было поселение из трех изб и жилищ, которые епископ сначала принял за кучу навоза и соломы. Жить Луке приходилось в избе, на полу которой собиралась куча снега, а в окнах вместо стекол были вставлены льдины. Здесь Войно-Ясенецкий крестил детей, врачевал болячки.
Нарочный из Туруханска приехал за святителем весной. В отсутствие хирурга в больнице умер человек – некому было сделать операцию, и крестьяне подняли бунт. А через 8 месяцев Войно-Ясенецкого отправили в Красноярск. Здесь ему объявили: можно ехать куда угодно, ссылка окончилась. И епископ решил вернуться в Ташкент, где жили его дети.
Остался с нами
Свои последние годы святой Лука провел на родине – в Крыму. Но Красноярский край до сих пор помнит этого великого человека и считает его своим. Весной 2007 года в Красноярске презентовали краевой проект «Поезд здоровья», который с врачебной миссией должен был отправиться в деревни и села Красноярского края. Он носит имя святителя Луки. Имя знаменитого хирурга носит Общество православных врачей и Красноярский медицинский университет. На Красноярской школе № 10, в которой раньше располагался эвакогоспиталь и работал ссыльный врач, установлена мемориальная доска. А в архиерейском дворике на улице Горького – памятник. Святитель Лука с молитвенно сложенными руками в монашеской мантии, а на спинке кресла – фуфайка, как напоминание об арестантской доле великого человека.
