Еще день – и на территории всей страны начнутся праздничные мероприятия, посвященные Дню Великой Победы. Они пройдут везде – на Камчатке и во Владивостоке, в Перми, Калининграде, Ростове-на Дону… В том числе и в новых субъектах Федерации – городе-герое Севастополе и Республике Крым. Из истории мы помним, что фашисты с первых дней наступления имели вполне определенные планы насчет полуострова. Радушный, солнечный, цветущий Крым начали бомбить с 22 июня 1941 года.
Стремительность нападения, его продуманность, использование нового оружия – все это позволило фашистской Германии относительно быстро оккупировать полуостров. Но достался он ей дорогой ценой…
«Отстаивайте же Севастополь!»
«История знает много примеров самоотверженной обороны, но ничто нельзя сравнить с обороной Севастополя…» Под этими словами могли бы подписаться многие. На защиту города поднялись не только тысячи бойцов, но и самые обычные жители, как, например, Мария Байда. Вот строки из ее наградного листа: «В схватке с врагом из автомата уничтожила пятнадцать солдат и одного офицера, четырех солдат убила прикладом, отбила у немцев командира и восемь бойцов, захватила пулемет и автоматы противника».
В штольнях инкерманских скал, неподалеку от города, севастопольские женщины шили и ремонтировали обмундирование, белье, обувь. Местный цех обработки гранат называли в шутку «детским садом» – здесь работали школьницы…
Немцы очень скоро поняли, что взять город легко не получится. Но они не отступали. Севастополь бомбили так, что спустя семьдесят лет на территории современного города находят неразорвавшиеся снаряды.
«Севастополь, что по-русски значит «Город славы», представляет собой сплошную колоссальную руину, – с горечью писала Ольга Берггольц. – В городе, где до войны было более одиннадцати тысяч жилых домов, ко дню его освобождения не осталось ни одного целого дома…»
Сохранились сведения о подвиге севастопольского хранителя музея «Херсонес», археолога Александра Тахтая. На большой лист ватманской бумаги он переписал текст древней присяги родному городу: «Буду врагом злоумышляющему и предающему Херсонес… не открою ни эллину, ни варвару ничего тайного, что может повредить городу. Если же я с кем-либо вступил в заговор… да не приносит мне плода ни земля, ни море». Текст он повесил в кабинете. Немцы выгнали Александра Кузьмича из его квартиры, расположились в залах музея… Они рассовывали по карманам драгоценные греческие терракоты, стеклянные сосудики для благовоний, царапали на амфорах свастику, разводили на древних мраморных плитах костры. Отчаяние владело старым ученым столь сильно, что делало его бесстрашным. Он подходил к немецкому офицеру, командующему частью, кричал на него и требовал унять солдат. Увидев в руках солдата какую-либо музейную вещь, Тахтай шел прямо на него и начинал мягко, но настойчиво отнимать эту вещь.
– Камрад, – говорил он, пытаясь разжать цепкие пальцы грабителя, – камрад! Это нельзя. Это принадлежит прошлому. Это достояние человечества. Это не ваше…
«Отстаивайте же Севастополь!» Этот призыв адмирала Владимира Корнилова подхватили 160 лет назад во время Крымской войны. О нем никто не забыл в 40-х годах XX века. А зимой 2014 года в городе вновь появились плакаты с этими словами. Стикеры с призывом распечатывали и клеили к окнам квартир, кинотеатров, автомобилей… «Третья оборона Севастополя» – вот как называли сами жители недавние события, митингуя на площади Нахимова с призывами: «Нет нацизму!»
Присоединение состоялось, и сейчас Россия помогает полуострову.
Но Крыму, а в особенности Севастополю, тоже есть чем поделиться с нами. Своей удивительной способностью сохранять память о военных событиях. Ценить подвиг тех, кто отдал жизнь за землю у этих живописных бухт… И еще совершенно особым духом патриотизма… Благодаря чему, приезжая сюда (когда Крым еще считался территорией Украины), тысячи людей парадоксальным образом чувствовали: это самый русский город не только в Крыму, но и во всей России.
«О чем молчат львы»
Воронцовский дворец в Алупке. Многие туристы любовались его удивительными очертаниями на фоне голубоватой горы Ай-Петри. Здесь все поражает: и диабазовые камни магматического происхождения (из чего построен дворец), и львы работы итальянских мастеров, украшающие лестницу, и огромная коллекция подлинников картин, архивных документов, редчайших книг…
Военные действия на территории Крымского полуострова навсегда лишили Россию многих ценностей. Увы, дворец не стал исключением. Во время оккупации полуострова фашисты чувствовали себя полноправными хозяевами. Они пировали, взяв из экспозиций музея старинные сервизы, устраивали себе постели на столетней мебели.
Рискуя жизнью, Степан Григорьевич Щеколдин – директор Алупкинского дворца-музея, уносил ценные книги к себе домой, спасал экспонаты от вывоза в Германию. В то время все художественные ценности «врагов» и «неполноценных народов» объявлялись «фондом фюрера» и поступали для отбора в «музей Линц», который должен был стать величайшим собранием третьего рейха.
Степан Щеколдин не мог спокойно смотреть на разграбление музея. О событиях того времени он вспоминает в книге «О чем молчат львы»…
«Однажды явились два эксперта-искусствоведа из Берлина с заданием переписать картины-подлинники для изъятия. Я поспешил их уведомить, что подлинников они здесь не найдут, все – копии. «Эксперты», осматривая картины, «убеждались» в правильности моего заявления. Даже «Политик» Вильяма Хогарта, находившийся в экспозиции в бильярдной комнате, был признан ими копией: «В России? В Алупке? Конечно, копия. У нас в Германии нет ни одного подлинника Хогарта». Если бы они повернули картину, то увидели бы подпись профессора и сургучную печать Британского Королевского музея, удостоверяющую подлинность картины. После этого я уже смело называл подлинники копиями, и «экспертам» ничего не пришлось записывать».
Пользуясь анархией военного времени, экспонаты музея пытались купить и некоторые местные жители. Однажды к Щеколдину подошла женщина.
«Я хотела бы приобрести картину Айвазовского». – «Здесь не магазин, а музей», – сразу прервал ее Степан Григорьевич. «Извините, пожалуйста, я знаю, что вы голодаете, а я могла бы взамен дать бочонок сливочного масла в 20 кг». Я, возмущенный таким предложением, кипел: «Это все, о чем вы хотели поговорить со мной?» – «Простите, еще мешок сахара», – волнуясь, проговорила она. «Извините, сударыня, я не торговец музейными ценностями»… Женщина, покраснев, вышла.
Несмотря на самоотверженность директора музея, не все экспонаты удалось сохранить. После войны вернули лишь часть украденного. Среди них – картины Айвазовского и подлинник одной из самых известных работ Куинджи – «Христос в Гефсиманском саду»…
Горький камень
Вдали от шумных курортов южного побережья Крыма находится один из самых старых городов мира – Керчь. Там до сих пор сохранились Аджимушкайские (по названию поселка у Керчи) каменоломни – самый известный музей города-героя… Аджимушкай в переводе – «горький серый камень». Когда осенью 1941 года стало ясно, что город захватили немцы, несколько сотен бойцов с оружием укрылись в каменоломнях. Вели бои во время ночных вылазок. Немцы не бездействовали. Они окружили каменоломни рядами проволочных заграждений, взрывали и заваливали входы, пускали в подземные штольни дым, устраивали обвалы. Темнота, сырость, не было ни еды, ни питьевой воды. Ели крыс. Несмотря на острую нехватку воды, продовольствия, медикаментов, боеприпасов, осажденные совершали дерзкие вылазки, наносили врагу удары, уничтожали его посты и танки.
Полковнику Павлу Ягунову, который возглавлял оборону, удалось передать телефонограмму: «Всем! Всем! Всем! Всем народам Советского Союза! Мы, защитники обороны Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но в плен не сдаемся!»
Сто семьдесят дней (!) им удавалось держать оборону. О тех событиях вспоминал их участник Михаил Радченко, который в 15-летнем возрасте оказался в каменоломнях: «И вот некоторые говорят, что, мол, можно было сдаться в плен и, может быть, живые бы остались… Ну давайте так разберемся, милые мои… Если бы сдались в Брестской крепости, сдались под Сталинградом, сдались под Москвой… Скажите, были бы мы сейчас здесь?»
