В начале 90-х в доме отдыха на берегу Иссык-Куля угораздило меня попасть в некрасивую историю. Один отдыхающий из местных прицепился к моему приятелю, исполнял вокруг него беспрерывный танец с саблями, обзывал нехорошими русскими словами и требовал денег.
Требовал на том основании, что приятель из Казахстана, сам же он киргизский гражданин, а «казах – младший брат киргиза», поэтому «давай делай мне красиво». Хулигана пытались урезонить трезвые местные обыватели. Один из них назвался его старшим родственником, что по местным меркам обязывало слушаться. Он говорил хулигану: «Джаныш, если ты его ударишь, ты все равно что меня ударишь. Тетю свою ударишь. Маму ударишь. Дядю Алибека ударишь. Успокойся, пожалуйста». Собравшиеся вокруг соотечественники, числом не менее десятка, усердно кивали в знак согласия и произносили что-то грозное и возвышенное. Но ни тетя, ни мама, ни даже дядя Алибек не смогли прервать воинственный танец. Дело неотвратимо близилось к мордобою. Тогда один из местных русских отозвал меня в сторону и сказал, что, если я попробую ввязаться за приятеля, бить будут уже нас, причем те самые люди, которые минуту назад красноречиво (и, по-моему, искренне) призывали Джаныша к миру. «Тут уже неважно, что он не прав».
Общеизвестно, что формула «чужой = враг; свой = друг» присуща древнейшему сознанию. «Свое – чужое» было прототипом первых представлений о добре и зле в те времена, когда изгнание из племени считалось более тяжким наказанием, чем смерть.
Считается, что в новейшее время все эти первобытные дикости заменили общечеловеческие ценности, личная ответственность каждого индивидуума и правовое государство. Однако наивно было бы считать, что это действительно так. Древнее сознание живет по сей день, и отнюдь не только в среде подростков с неблагополучных окраин или народов, которые принято считать отсталыми. Иногда так ведут себя целые группы стран, промышленные, силовые, чиновничьи кланы. Отсюда же избирательное правосудие, которое в первую очередь смотрит на сословную принадлежность обвиняемого и потерпевшего (как по Вышинскому), а уже затем определяет свое отношение к материалам следствия. Так называемая «корпоративная этика» также во многом построена на первобытных пережитках.
Соцсети Британии, как нынче принято говорить, «взорвал» некрасивый случай. Студент Кембриджского университета в черном костюме при белой бабочке подошел к нищему, достал из кармана двадцатифунтовую бумажку и, когда счастливый бродяга протянул руку за подаянием, поджег ее. Разумеется, искрометную шутку снимали друзья. Видео выложили в Сети. Обрушился поток гневных комментариев. Шутника потребовали исключить из вуза, и ректорат вроде как пошел навстречу, но к началу учебного года дал полный назад и то же самое рекомендовал сделать всем осуждавшим его студентам. Кембридж, как известно, кузница джентльменов, а парнишка – родственник первого министра Шотландии. Юноша этот, зовут его Рональд Коин, кстати, принес свои извинения. Университету, а не нищему, конечно. Простите, написал, что выпил лишнего и бросил тень.
Наконец, совсем удивительно бывает, когда рецидивы племенной морали возникают в самых, по определению, передовых мозгах, т. е. в мозгах творческой элиты. Что и демонстрирует двухнедельная эпопея с домашним арестом режиссера Серебренникова, подозреваемого в присвоении 68 казенных миллионов. Богемное единодушие твердо, как кремень. Столичные театры начинают послеотпускной сбор с домашних митингов протеста. Мировые светила подписываются под петициями в защиту. В либеральной прессе по давней традиции поминается 37-й год. Из нового – аллюзии с расстрелом (т. е. Серебренникова уже поставили к стенке) Мейерхольда. При этом самая важная деталь – вопрос о миллионах – не поднимается в принципе, поскольку он относится к внешнему миру, перед которым (см. выше) никакой вины быть не может.
Говорю об этом, совершенно постороннем для нас, провинциалов, зрелище не только потому, что вещают о нем, кажется, все бытовые приборы, а ради простого вывода – в определенные моменты жизни разница между племенем лауреатов всех премий и племенем гопников «с нашего двора» исчезающе мала.
А та история на Иссык-Куле получила весьма необычный финал. Пока мне растолковывали особенности тамошнего правосознания, Джаныш все-таки съездил моему приятелю по физиономии и тут же исчез, потому что кто-то из отдыхающих уже вызвал милицию. На следующий день санаторий наполнился почтеннейшими родственниками хулигана, среди которых были и тетя, и мама, и дядя Алибек. Они выставили на стол барана, сваренного целиком, и до часу ночи мы пили за дружбу народов и за то, чтобы приятель забрал заявление.
Фото: pixabay.com
