Каждое третье воскресенье июня в России отмечается День медицинского работника. О нем не все помнят. Хотя вряд ли хоть один человек из более чем 140-миллионного населения страны, даже самый здоровый, без помощи врача обошелся. Немало тех, кто прибегает к ней постоянно. А многие живы только благодаря высокой квалификации специалистов.
Жителям Красноярского края повезло. В их распоряжении, кроме обычных медучреждений, есть центры с инновационным оборудованием, где оказывают высокотехнологичную помощь. Но что эти центры без людей, которые там работают? Без их ежедневного, самоотверженного, тяжелейшего труда?
Мы искренне восхищаемся их неутомимостью, эрудированностью и высочайшей степенью участия. Они не боятся брать на себя риск и виртуозно делать то, что еще вчера считалось просто невозможным.
Мы с гордостью пишем об Алексее Ильине, завотделением кардиоцентра, который дарит способность жить детям – даже тем, кто рождается, имея только половинку сердца. О врачах нашей краевой больницы, которые выполняют все более сложные операции по трансплантации органов. О главном враче онкоцентра Андрее Модестове и его сотрудниках, которые делают все, чтобы человек справился с тяжелым недугом.
И каждый раз, выключая после интервью диктофон, мы понимаем, насколько это все-таки мелкое определение – «медицинская услуга». Услуга – это то, от чего можно отказаться, а не то, без чего человек тут же умрет. Можно сказать про врача, который стоит у операционного стола пять, семь и десять часов – столько, сколько потребуется, – что он оказывает услугу? Применимо ли это понятие по отношению к тому, кто идет вечером, под пронизывающим ветром, послушать, как дышит ваш грудной ребенок, порой жертвуя временем для собственных детей? Наверное, все-таки нет. Они не оказывают услугу. Они каждый раз дарят часть собственной жизни, чтобы спасти вашу.
А мы… Мы так часто спешим и совершенно забываем сказать вам хотя бы несколько теплых слов. Простите нас. Спасибо! И – здоровья вам!
Только если любишь людей…
можно стать врачом
В крае работает немало уникальных врачей, а обычные большие больницы давно превратились в современные центры, где ежедневно идет работа с применением просто невероятных технологий по спасению человеческих жизней. В одном из них – красноярском кардиоцентре – мы побывали в преддверии Дня медицинского работника, чтобы встретиться с главным врачом – Валерием САКОВИЧЕМ.
Интересно там, где сложнее
– Валерий Анатольевич, для вас этот день – праздник?
– Как-то по-особенному я его не отмечаю. День медицинского работника – это символическая дата, коллеги друг друга поздравляют, благодарные пациенты звонят.
– Вы можете вспомнить, как было принято решение о специализации именно в кардиохирургии?
– Изначально, когда я поступил на лечебный факультет, в голове даже мысли не было о том, что можно стать кем-то, кроме хирурга. С моей точки зрения, это настоящая, мужская работа. Конечно, тогда я не осознавал в полной мере, что меня ждет. Буквально на первом курсе я побывал на операции. Впервые. Шла операция на сердце, и все то, что я увидел, окружило саму специальность «кардиохирург» каким-то особенным, до сих пор очень значимым для меня ореолом… Та кардиохирургия и сегодняшняя – они очень отличаются. Вмешательства при использовании системы искусственного кровообращения – когда останавливают сердце – начались в середине прошлого столетия. Конечно, показатели летальности тогда были совсем другие, нежели сейчас. Кардиохирургия была и остается очень сложной и тяжелой – именно это и подтолкнуло меня к тому, что ею и нужно заниматься.
– Захотелось идти именно туда, где наиболее сложно?
– Однозначно! Я понимал и понимаю, что другие отрасли медицины тоже очень важны, но мне они неинтересны. Первая моя операция была на пятом курсе в качестве ассистента. Потом, через 4–5 лет, я уже делал их самостоятельно.
На мировом уровне
– Всего пару десятков лет назад операции на сердце были гораздо опаснее – не было такого оборудования, современных методов диагностики – всего того, что для нас сегодня уже стало обыденным. А значит, и для врача на операционном столе могло быть куда больше неожиданностей. Бывало страшно?
– На самом деле, страшно тебе или нет, студент-медик понимает на 1-м курсе, когда приходит в анатомический театр. Если то, что ты видишь, тебя не устраивает – вот здесь и надо заканчивать. Если страшно уже здесь, то какой смысл идти дальше? Пациента я беру на операцию, только когда у меня есть уверенность, что я ему помогу, справлюсь с той клинической ситуацией, которая есть, справлюсь с какими-то особенностями, которые могут быть у данного конкретного человека. Неправильно, когда ощущение бессилия, понимание того, что ты не можешь ничего сделать, приходит во время операции. Такие ситуации бывают, к сожалению. Чаще всего это связано с каким-то фатальным кровотечением, которое остановить невозможно: пациент погибает именно из-за него. Когда речь не о конкретном сосуде – с этим можно справиться, а вот когда кровит буквально все… Но это форс-мажорная ситуация. И даже в таких случаях мы бьемся до последнего.
– Насколько сильно изменились сейчас технологии?
– Как и вся медицина, кардиохирургия сейчас идет по пути мини-инвазивных операций, которые менее травматичны и проходят с меньшим риском для пациента. Современная техника дает возможности более точного вмешательства: если хирург работает с коронарным сосудом – а речь идет о диаметре 2–2,5 мм, – то при использовании специальной оптики можно увеличить его в 2–3 раза, под рентгеном – в 10 раз и более. Нет больше необходимости едва ли не пополам разрезать человека – можно «исправить» то, что нужно, через прокол, получив тот же самый эффект. Одновременно с развитием возможности вмешиваться внутри сосуда, входить внутрь сердца без разреза появляются новые материалы, новые металлы – в том числе с памятью, и это все быстро находит свое применение в медицине. Сейчас в кардиоцентре поставлены на поток даже те операции, которые считаются очень сложными, – протезирование нескольких участков аорты, исправление критических врожденных пороков у новорожденных.
В следующем году будет ровно 30 лет как я работаю – в 1988 году я был принят в кардиохирургическое отделение краевой больницы. Те операции, которые я тогда делал, – сейчас их уже просто нет. Появились новые технологии, которые считаются более эффективными, что включает в себя множество аспектов, и те методики, которые были 2–3 десятилетия назад, просто никто не использует.
– Приходилось переучиваться?
– Да нет, когда уже многое знаешь и умеешь, все новое достаточно легко воспринимается. Когда я первый раз поехал за границу на большую конференцию и услышал – просто услышал – доклад про новую технику имплантации протеза, я вернулся в Красноярск и сделал точно такую же операцию. Это был примерно 1996 год, в течение 10 последующих лет их сделали уже несколько сотен. Казалось, недавно все это было – а сейчас мы сами принимаем зарубежных врачей, которых интересуют уже наши методики – к примеру, по лечению аритмии без использования рентгеноборудования.
– Многие критикуют современное российское здравоохранение, убеждены: раньше было лучше. Но при всех недостатках мы отправляем врачей на учебу в Японию, Европу, США – и это достаточно обыденные ситуации. Зарубежным оборудованием, даже каким-то уникальным, вообще никого не удивишь. А я помню, как в очерках об известном офтальмологе Святославе Федорове рассказывалось о его ухищрениях при изготовлении первого искусственного хрусталика…
– Да, а я могу привести пример, как очень хороший врач СССР, знаменитый киевский кардиохирург Николай Амосов, первые клапаны сердца, которые он вставлял, сам выкраивал из шелка. Не было никаких технологий, производства. Брал рубашку, стерилизовал, выкраивал лепестки клапанов сердца и пришивал их. Я достаточно часто бываю за границей – и могу сказать однозначно, что последние 10–15 лет наши операционные – с точки зрения технологий, материалов – ничем не отличаются. У хирурга должна быть возможность выбора – в зависимости от клинической ситуации. Это не обязательно дорогие материалы. Есть ситуации, когда с любой точки зрения – и экономической, и клинической – лучше использовать как раз то, что сделали в России. Конечно, когда мы начинали, ничего этого не было. Работать приходилось с не очень хорошим шовным материалом – он мог порваться в самый ответственный момент. Это были плохие протезы – сквозь их стенки просачивалась кровь, и надо было ее останавливать. Но современные протезы – фактически те же самые, что и за границей.
Иди и лечи
– Не так давно мы говорили о том, что в нашем кардиоцентре вот-вот начнутся операции по пересадке сердца…
– Да, уже все готово, лицензия получена. У нас сформирован лист ожидания из 10 человек. Специалисты подготовлены, необходимое оборудование есть, расходные материалы тоже. Осталось дождаться подписания приказа Министерства здравоохранения РФ. Это должно произойти совсем скоро.
– Мы говорим об успехах нашей медицины, а люди все равно считают, что за рубежом нас вылечат, а дома – нет…
– Это один из стереотипов, в которые упорно верят. Не буду говорить про всю медицину, но что касается кардиохирургии, то в России применяются те же самые методики. Не знаю, может, люди хотят получить иное отношение к себе: считают, что, если заплатил, все будет по-иному. Хотя у нас вот операции бесплатны, а отношение к пациентам как к «платным».
– К сожалению, операции не всегда бывают успешными. Врач сделал все – зачастую даже то, что считалось невозможным, но человеку помочь не удалось. Как справиться с этим колоссальным эмоциональным напряжением?
– Универсальных рецептов тут нет. У каждого по-разному. Кому-то выпить нужно, кому-то пройти какое-то расстояние, не разговаривая ни с кем… Про себя могу сказать – бывает, не спишь всю ночь. Но утром-то надо опять вставать и идти на работу. Никто от нее по такому случаю не освободит.
– Некоторые считают, что врачи – это в основном черствые люди, привыкшие к страданиям.
– Конечно, нет. Если бы я встретил на своем жизненном пути такого врача, бесчувственного к чужой боли, я бы с ним работать не смог. И я надеюсь, что среди сотрудников, которые сегодня здесь, в кардиоцентре, под моим руководством трудятся, таких нет. Нельзя, чтобы такой человек работал в кардиохирургии и вообще в медицине.
– Совсем скоро в вузах начнется прием документов. В том числе и от тех вчерашних школьников, которые хотят через какое-то время встать у операционного стола, спасать людей. Возможно, будет для них от вас какое-то краткое напутствие: быть врачом или не быть?
– Только если любишь людей. Ты должен понимать, что придется столкнуться не только с людской болью. На пути придется пройти разные, не совсем приятные этапы, уметь ухаживать за всеми пациентами – в том числе и очень тяжелыми, лежачими. Если тебе это не противно, если ты это все делаешь – если не с любовью, то хотя бы с пониманием, что это необходимо в данной ситуации, вот тогда да, иди.
