В 90-е годы, наверное, каждая редакция местной газеты имела своего специалиста по – как бы это поделикатнее сказать… – по выпроваживанию людей не в себе.
Подчеркиваю: не униженных и оскорбленных, не изобретателей и рационализаторов, не горячо радеющих за благоустройство и вообще все хорошее (такую публику любили, она сама темы для статей приносила), а именно тех, которые «того»… Иногда это были просто больные люди, соответствующие медучреждения их элементарно прошляпили. В те переломные годы они встречались довольно часто, и, что особо надо отметить, – с первого взгляда их было трудно отличить от остальных, худо-бедно вменяемых.
Вот идет по улице милый такой человек средних лет, в приличном костюме-тройке цвета кофе с молоком, при галстуке, причесанный-выбритый, туфли начищены – то есть со мной не сравнить, – и вдруг, не сбавляя шага, роняет голову набок и начинает выть: «Ги-и-и де Мопасса-а-ан, ми-и-и-илый друг, прочита-а-айте первый том…» – и так до бесконечности.
Поскольку тогда перестройка и гласность (термины теперь почти забытые) потихоньку переходили в свободу слова – это когда каждое слово «право имеет» – и общественный вес прессы был огромен, эти бедняги, само собой, устремлялись в редакции поделиться своими мыслями, теориями, прозрениями.
Там их тоже не удавалось раскусить сразу. Раза три являлась к нам пожилая женщина, как и вышеописанный господин, очень аккуратно одетая, бывшая учительница, у нее были абсолютно грамотная речь, хорошо поставленный голос; начинала она с того, что нынешние спецслужбы есть продолжатели кровавого дела НКВД, они шпионят за гражданами, в частности, у себя в квартире она буквально вчера обнаружила подслушивающие устройства – и доставала из сумки один за другим блоки от гробоподобного магнитофона «Ростов». Как-то удавалось ее обнадежить – «мы разберемся, обязательно разберемся» – и вежливо проводить к двери, поблагодарив за интересную тему.
Раз в неделю звонил некий гражданин и напористо интересовался, почему мы не берем у него консультаций, ибо он постиг суть мироздания – не какой-то его части, как это бесплодно пытаются делать ученые, а всего, целиком, – и грозил явиться лично, если мы его не пригласим, но, слава богу, обманул. Поступали звонки и письма от страдающих манией преследования (видимо, очень распространенной в ту пору) с подробными сообщениями о машинах, сигналящих во дворе, о шагах на лестнице… Поскольку в редакциях тогда работали люди прошлой интеллигентской закваски, то обращались с этими несчастными бережно, отваживали ласково – чаще всего находили в коллективе некоего кадра, у которого это получалось лучше, чем у прочих.
Но несравнимо труднее было с господами абсолютно здоровыми по всем документам и внешним признакам. С графоманами прежде всего: чуть ли не ежедневно они осыпали нас поэзией с рифмами, которые могут примерещиться разве что таджикскому гастарбайтеру. В продвижении своего творчества они отличались маниакальным упорством. Один, помню, слал редкостно бездарные рассказы, а потом призывал к ответу: «Вы почему меня не печатаете? Я пишу о любви к Родине! А вы ее, получается, не любите. В другом месте поговорим».
С доморощенными философами, писавшими «жы – шы». С разоблачителями жидомасонских заговоров в жилкомхозе и райздраве. Эти требовали все бросить, заниматься только ими, поскольку мир рухнет с минуты на минуту, в противном случае записывали редакцию во враги человечества, даже устраивали митинги в коридоре. Редакторы от них прятались, секретарши плакали. В отличие от людей больных, в обращении со всей перечисленной выше публикой требовалась известная твердость. Попросту умение посылать – и здесь также находились свои специалисты. Мой ныне покойный друг славился этим талантом и был востребован почти до последнего дня.
Весь этот мемуарный текст написан ради одной коротенькой морали. Пресса начала 90-х – еще советская по стилю и кадрам – была несовершенна: публиковали там, потакая общественному любопытству, статьи про «урину – напиток богов» и «астрологию – науку наук», и прочую ерунду. Но граница между безумием и нормой вычислялась четко, и, самое главное, с безумием не вступали в диалог, не опровергали его. Нынешний, простите, контент в значительной степени состоит из такого диалога. Регулярные разоблачения злых либералов, древних укров и т. п. не менее грустное явление, чем сами либералы и укры. Хорошо было бы их с самого начала послать, да специалистов не нашлось, и теперь уж поздно…
