То есть их мамы-папы живы и более-менее здоровы. Большая часть детей, пострадавших от насилия и жестокого обращения, – жертвы собственных родителей.
Исправленному верить?
– Как вам объяснить историю… В жизни же у всех бывает: каждый мужик в субботу-воскресенье попьет пива. Я вот сейчас не пью и в коммерческом ларьке каждый раз вижу: мужчина покупает пиво, а жена рядом. Я раз в неделю так же выпивал. А они меня видали пару раз по выходным и зациклились, что я алкоголик. Я им объясняю – да не алкоголик я, а они не верят. Я пошел и закодировался, а без этого и так мог жить. Я только по выходным. А они сразу выводы делают.
Сергей – коренастый тридцатитрехлетний мужчина, давясь эмоциями, с трудом подбирает слова. Он рассказывает «историю» своего исправления. В рассказе «они» – это полиция.
Объясняется Сергей перед старшим инспектором по делам несовершеннолетних ОУУП и ДН МУ МВД России «Красноярское» Марией Снытко. Инспекторы в семье теперь появляются регулярно, но Марии этот участок «не родной», поэтому она здесь впервые. Проверяет, наведен ли порядок, есть ли продукты в холодильнике, суп на плите – в каких условиях находится ребенок, чем его кормят, во что одевают:
– Вы к врачу успели сегодня съездить?
– Да, – отчитывается жена Сергея и молодая мать Аня, – у нас врожденный порок сердца, а еще заподозрили болезнь надпочечников, но диагноз не подтвердился. Сегодня как раз отменили.
– А что с глазиком? – инспектор заметила у малыша небольшую припухлость века.
– Это наследственное, – показывает Аня на свой тоже как бы слегка припухлый глаз, – к тому же он родился недоношенный.
Двухлетний сынишка крутится у мамы в ногах, с интересом и без всякого страха смотрит на пришедших. Инспектора он совсем не боится. Хотя именно женщина в форме забирала его два месяца назад у мамы.
– Я вызывала полицию на мужа, а забрали маленького. Он так кричал, но его не оставили ни бабушке, ни тетушке, – рассказывает Аня – маленькая, худенькая женщина «со следами былого порока на лице». В этой семье «раз в неделю» выпивал не только муж.
– Вызов был связан с тем, что отец душит ребенка. Этот факт не подтвердился. Просто у них периодически были конфликты с рукоприкладством в отношении супруги. Ребенок при этом служил разменной монетой, – поясняет курирующий семью инспектор по делам несовершеннолетних ОП № 3 Лейла Меделец. – Когда по вызову прибыл наряд, оба были в хорошей степени опьянения, вели себя неадекватно. Забрать ребенка – крайняя мера, когда уже совсем все плохо. До этого я у них была, протокол составляли – два или три раза. Семья очень проблемная, пока мы ребенка не отобрали, ничего не менялось.
Когда полиция увезла сына, от Сергея ушла жена. Поняв, что жизнь катится со страшной скоростью под откос, он пришел в опорный пункт – за помощью.
– У нас с ним был довольно жесткий разговор, – продолжает Лейла Меделец. – Он даже плакал. Сейчас закодировался, устроился на работу. С ним надо еще много работать – человек неоднократно судим, у него есть стремление жить в семье, но он по-другому не умеет, никогда не видел, как это должно быть.
Проспали…
В квартиру Елены, ее троих детей и мамы инспектор решается зайти не сразу. Полкоридора завалено детскими вещами. Хотя они и выглядят ненужным хламом, ходить по ним, как это делает хозяйка, как-то противоестественно.
В комнатах обстановка не лучше: вещи грязными, неопрятными кучами навалены во всех углах, среди комнаты. Между хламом пролегает тонкая тропинка по выщербленному почти до бетона полу из ДСП. Обои оборваны, остатки безобразно заляпаны. Уборки квартира не видела очень давно, не говоря о ремонте. Трудно поверить, что здесь живет семья с детьми. Хотя Елену предупреждали о предстоящем визите инспектора и журналиста. Сама хозяйка в сравнительно чистом халате и с золотыми сережками в ушах выглядит в этом бедламе чем-то чужеродным.
– Почему дети не в школе? – увидев ребят, инспектор посмотрела на часы – время уроков.
– Сегодня мы проспали.
– По-моему, не только сегодня! – первый шок у инспектора Марии прошел, и ее голос наливается металлом.
– Нет, они ходят в школу, – зачем-то убеждает Елена, хотя от учителей известно, что и ее сын-первоклассник Игорь, и дочка-четвероклассница Марина не часто бывают на уроках.
– А проспали потому, что вы их не разбудили?
– Будим каждое утро, вы не представляете, как мы их будим – с боем, – пытается снять с себя вину за пропуск детьми занятий мать.
– Почему Марина не ходит в школу?!
– Она у нас ложится на обследование. У нее что-то с желудком и кишечником, – подключается к защите бабушка.
– Из-за нее у меня такие проблемы. Она у меня болеет, я ее вожу по больницам, – спешит оправдаться мать.
– Елена Анатольевна, объясните, что у вас дома происходит? У вас была инспектор, на вас составляли протокол!
– Я убираюсь, но извините меня, я тоже не это… Я в одном углу уберусь, а они там начинают пакостить. Рвут постоянно пакеты, и все вываливается.
– Если дети будут и дальше пропускать занятия, вы как мама несете за них полную ответственность. Соответственно, опять же стоит вопрос, что вы не справляетесь с воспитанием детей.
– Игореша, ты понял?! – практически все реакции Елены сводятся к тому, что она тут старается, а дети ей не дают навести порядок, мешают, не хотят ходить в школу, не слушаются. А еще соседи наговаривают: – Я им всем помогаю: хожу и за молоком, и за хлебом, и в аптеку. А они потом на меня же и поклеп делают, что я такая-сякая.
По словам соседей, Елена ведет распутный образ жизни: регулярно устраивает шумные попойки, скандалы – на глазах у детей. Но лицо женщины не испитое, бутылок из-под спиртного при всем бардаке ни одной не видно.
– Когда мы пришли туда впервые, увидели полнейший беспорядок. Продуктов почти не было, одни рожки – немного. Были замечания от соседей, что там постоянный шум, скандалы. Сама Елена объясняет, что шумят дети: они играют, бегают, ссорятся между собой, – говорит инспектор по делам несовершеннолетних ОП № 3 Светлана Сподина. – Соседи утверждают, что она злоупотребляет спиртным, но я ни разу не видела ее в состоянии алкогольного опьянения. Также соседи рассказывают, что дети у них просят еду. Когда я приходила, дала ей два дня, чтобы убралась. Она пообещала, но ничего не изменилось. При этом Елена не производит впечатления потерянного человека. Да, она самоустранилась от воспитания детей, но я не вижу смысла сейчас забирать их. Я с ребятишками поговорила и сделала вывод, что мама их не обижает. Она ими хоть как-то, но занимается. В детском доме им все равно будет хуже.
***
Когда детей необходимо забирать из семьи, а когда лучше повременить или вообще отступиться? Этот вопрос чуть ли не ежедневно решают в инспекции по делам несовершеннолетних. Точнее, решает суд, но сбор документов на лишение инициируют полицейские. Ситуации же в семьях далеко не однозначные. Драки между родителями, как и безразличие матери к тому, что едят и ходят ли в школу дети, одинаково опасны. Пару лет назад в Красноярске новорожденный умер от голода, пока родившая его алкоголичка пьянствовала. Ребенок упал за диван, и про него никто не вспомнил. А на плач не обращали внимания в пьяном угаре.
Но и государство – плохой воспитатель. По статистике, меньше 10 процентов бывших детдомовцев сравнительно благополучны. Удел остальных – суицид, криминал, алкоголь и т. д. Так что выбор подчас приходится делать из двух одинаково больших зол.
P. S.
Имена всех действующих лиц, кроме правоохранителей, изменены – по этическим соображениям и потому, что подобных семей у нас в крае великое множество.
СПРАВКА
За 10 месяцев 2012 года на учет в ОВД края поставлено 1 027 семей.
Исправились и сняты с учета 652 семьи.
Всего на учете 2 200 семей.
