Вчера, когда этот номер готовился к печати, стало известно, что число жертв керченской трагедии возросло до 21. Давайте молиться, чтобы эта цифра не стала больше – в результате стрельбы есть и тяжелораненые.
Хотел начать этот текст словами, что страна в шоке. Но обойдемся без штампов: поводов для шока у нас, к сожалению, в последние годы так много, что если каждый раз в него впадать, можно месяцами жить в пришибленном состоянии, не приходя в себя и утирая слезы. Давно ли был пожар в кемеровском торговом центре «Зимняя вишня», который унес 60 жизней? Кажется, вчера. А до этого, в апреле 17-го, теракт в санкт-петербургском метро – 16 погибших, десятки раненых.
Еще раньше – падения самолетов, набитых пассажирами, теплоходы, утонувшие вместе с людьми. А обрушения зданий, аварии на шахтах и прочие техногенные катастрофы?
Понимаю, что от этого факта родственникам керченских жертв легче не станет, но куда от него денешься: случается подобное не только в России. Везде в мире бывают и крупные пожары, и здания рушатся, и самолеты падают. А уж массовые «школьные» расстрелы… Тут в лидерах не наша страна. А другая, за океаном, которая «светоч свободы и демократии».
Стрельба в керченском колледже – первая такая в новейшей истории России, с таким количеством жертв. Все-таки подросток в школе с огнестрельным оружием – это для нас все еще нонсенс, ЧП, катастрофа. В США, судя по криминальным новостям, – уже нет. Впрочем, от этого нам, еще раз повторяю, не легче.
Страшно. Больно. Тяжело. Но здесь не в шок надо впадать, а действовать. Срочно что-то делать, чтобы такие трагедии можно было предотвратить на дальних подступах. И меры, я уверен, будут приняты, общество отреагирует на случившееся. Адекватно ли – другой вопрос. Конечно, во всех учебных заведениях пройдут проверки безопасности: рамки, охрана. Возможно, будут выделены дополнительные штатные единицы психологов – их, говорят, в школах очень не хватает (встречал цифру: один на 800 детей), зато детской и подростковой агрессии хоть отбавляй. Конечно, досконально будет изучена личность убийцы, который, как уже говорят, был поклонником американских «героев», устроивших стрельбу в школе «Колумбайн». Выяснят мотивы, толкнувшие его за последнюю черту. Разумеется, в СМИ будут идти широкие дискуссии. Недели три. Или даже четыре.
На сегодняшний момент большинство источников, заслуживающих доверия, сообщают, что стрелял убийца из зарегистрированного ружья, разрешение на которое недавно получил. Поэтому уже раздаются голоса, что надо ужесточить контроль за оборотом гражданского оружия в стране. Это происходит каждый раз, когда кто-то стреляет в людей из ружья. Страдают обычно после таких «ужесточений» не потенциальные убийцы (эти, если захотят, найдут из чего стрелять, их лишней справкой или проверкой не остановишь), а законопослушные охотники, которые достают свое ружье из сейфа хорошо если два раза в год. Поверьте мне, что касается получения разрешения на оружие, то у нас в стране эта процедура просто иезуитская – сто потов с тебя сойдет, пока пройдешь через все круги ада. Сейчас надо не просто психиатра и нарколога «пройти», но и сдать анализы на наркотики. Не говоря уж про кучу справок.
И вообще большинство бытовых убийств в России совершается топором и кухонным ножом. Что, теперь гонять к психиатру каждую домохозяйку и плотника?
Убивает не пуля, а человек. И если он пошел на самое страшное преступление, которое только может быть, значит, мы его просмотрели. Мы все, люди.
Сейчас будут много говорить о причинах трагедии и столько всего насобирают… Простите меня за максимализм и, может, излишний пафос, но причина здесь по большому счету одна. Из наших сердец ушла любовь. Любовь к ближнему как христианское понятие, как краеугольный камень гуманизма – даже не церковно-религиозного, просто человеческого. Мы готовы умиляться котикам в соцсетях и собирать деньги для бездомных собачек, но не готовы помочь соседу, сослуживцу, однокласснику разобраться с тем, что творится у него в душе: «Извини, брат, это твои проблемы, кому сейчас легко?» Слишком много злобы в наших сердцах. Мы до крови грыземся в соцсетях и орем друг на друга на дорогах. Злорадствуем, когда оступившегося посадили в тюрьму или когда умер человек, который нам не нравился.
В школах, в детских и подростковых коллективах жестокость особенно заметна и проявляется острей, ярче. Там травят слабых и тех, кто не похож на толпу, кто не хочет скакать вместе с ней под идиотскую музыку. Кто не похож на всех – не так одевается, не то говорит и не так дышит.
А нам некогда учить детей доброте, умению прощать, милосердию, это немодно. Зато модно учить их быть «успешными». А это подразумевает жизнь по принципу «умри ты сегодня, а я завтра». Даже если это вслух не произносится. Прощаешь – значит, слабый. Не отвечаешь ударом на удар – лох. Что, в вашей элитной гимназии все не так? Я рад за вас. Вам повезло. Но везет не всем.
Не удивлюсь, если у керченского стрелка не было друзей, если над ним постоянно подшучивали или издевались, если с ним никто не разговаривал. В таких тихих омутах, говорят психологи, обычно черт-те что творится, причем сразу и не распознаешь. А потом достаточно одной капли. Последней.
Нет, я не призываю полностью снять вину со всех насильников, маньяков, убийц и переложить ее на плечи общества или тем более жертв.
Но кто знает, чей косой взгляд и кривое слово станут той последней каплей, которая переполнит чашу терпения очередного затюканного интроверта, после которой он возьмется за топор?
