На днях посмотрел в Сети фильм «Дурак» и таковым себя почувствовал. Кино сравнительно свежее, премьера состоялась в декабре прошлого года, когда уже в прессе началось брожение по поводу бодрого фестивального шествия «Левиафана».
Рецензии и отзывы на «Дурака», конечно, есть, и потому не хочется заниматься кинокритикой, тем более квалификации такой не имею, – хочется о другом поговорить.
Краткое содержание для тех, кто не смотрел. В провинциальном русском городе, населенном исключительной, дистиллированной мразью – от алкашей, беспощадно лупящих жен, до беспощадно ворующих чиновников, – каким-то чудом затесался хороший человек – он же главный герой. Зовут его Дима, он учится, работает сантехником, и однажды, приехав на вызов в старую общагу, убеждается, что здание с часу на час рухнет, а там 800 человек живет. Дима среди ночи прибегает в ресторан, где горадминистрация омерзительно пьет на юбилее мэра (женщины), и предупреждает об угрозе массовой гибели. Но начальство спасательную операцию проводить не стало, поскольку: а) весь бюджет разворован, и переселять публику некуда, б) спасать эту людскую грязь и так смысла нет. Чтобы замести следы, по распоряжению мэрши местные поганые менты убивают главного жэкахашника и главного эмчеэсника, на которых планируют свалить грядущую катастрофу, а Диму почему-то с расстрела отпускают. И тогда герой бросается в общагу и выводит жильцов сам, но те, увидев, что здание в сей же момент не рухнуло, забивают Диму ногами. Конец фильма.
Здание не рухнуло – отсюда мораль: гадкие чиновники были правы – спасать эту пропащую публику на восемьсот голов действительно не было смысла, и единственный хороший человек дурака валял. Ведь говорил же ему папа, тоже, в принципе, хороший: «Беги отсюда, сынок, ничего и никогда здесь не изменится». Правда, высказывалось в комментариях мнение, что участь Димы – типичная участь пророка, но эти слова от непонимания: пророк – изначально прав, а вся драматургия пророчества возникает от того, побьют ли его за правду, которая неминуемо свершится, или послушают, как жители Ниневии послушались Иону.
Можно, конечно, додумать, что общага обвалилась потом, однако это уже закадровые фантазии. Вместо завершения сюжета ленту венчает титр «Памяти Алексея Балабанова», что должно как бы ввести «Дурака» в традицию шоково-чернушного кинематографа, положенного покойным режиссером. Но, если разобраться, Балабанова здесь приплели зря, поскольку при всем, мягко говоря, своеобразии он автор героической саги о Брате, и даже в самых мрачных его картинах «Груз 200» и «Кочегар» действует механизм воздаяния – неизменный в искусстве со времен греческой трагедии. Зло должно быть наказано, пусть и руками другого зла, – это не навязанное кем-то правило, а сама суть жизни, поскольку в противном случае жизнь утрачивает всякий смысл. Можно, конечно, сослаться на то, что в действительности механизм виден далеко не всегда, и это так, но искусство было создано не для того, чтобы – как нас в школе учили – ее отражать, а чтобы помочь человеку понять ее и выстоять в этой действительности. Не имеет значения, что в финале – свадьба с фанфарами или гора трупов: наличие механизма воздаяния отличает искусство от антиискусства – т. е. того, что разрушает человека, его волю к жизни.
«Дурак» – яркий образец вовсе не балабановской, а совсем другой традиции, появившейся у нас лет двадцать назад, и не только в кино, а вообще в культуре под маркой «суровой правды». Цель – не только собрать как можно больше человеческих мерзостей, но убедить публику, что альтернативы им нет. Так заполонили экраны и тома издыхающие гнусные деревни, спивающиеся городки, персонажи (чаще всего из власти), каких не встретишь и в животном мире, а оказавшийся в этом беспросветном аду нормальный человек неминуемо и, главное, бессмысленно погибнет. Важно также дать понять, что этот ад действует не везде, а на одной седьмой части суши – сами понимаете какой…
На первый взгляд удивительно, что в зрительских комментариях «Дурака» называли как «чернухой», так и «пронзительной, потрясающей правдой о нашей жизни» – причем последнего рода высказываний больше. Однако, если вчитаться, почти все они строятся либо на домысливании хорошего, т. е. того, чего в фильме нет: так человек инстинктивно спасается от антиискусства, – либо на спокойном, полностью сформировавшемся отчаянии – кругом мерзость, даже хуже, и хорошо бы «им всем» подохнуть, не мы такие – жизнь такая… И надо признать, что в этих последних «Дурак» достиг цели. Победил, короче говоря.
