В первом месяце года – сразу две памятные даты, связанные с блокадой Ленинграда. 18 января 1943 года прорвано кольцо вражеских войск – немецких, финских, испанских, – у города появился коридор на Большую землю. Окончательное снятие блокады произойдет только через год, 27 января 1944-го…
Ниспровержение святынь
Об ужасах окружения, голоде и невероятной стойкости жителей северной столицы сказано очень много – но в любом случае о Ленинграде никогда не будет сказано «слишком много», потому что забыть эту страницу войны – все равно что забыть саму войну.
И кроме того, память о блокаде, как всякая память о великом событии, не только размывается временем, но и подвергается внешним атакам, «переоценкам», «попыткам взглянуть непредвзято» и т. д.
Именно поэтому до сих пор жив идущий из 90-х «мем» о том, что город надо было сдать и тем самым спасти сотни тысяч людей от голода и бомб: оккупация, конечно, зло, но меньшее зло… К нашему сибирскому прискорбию, одним из первых легализовал эту «теорию» Виктор Петрович Астафьев, сказавший в интервью: «Миллион жизней за город, за коробки… Люди предпочитали за камень погубить других людей».
Новые человеколюбцы слова подхватили, начали множить под видом «исторической дискуссии», за что нередко получали по шапке, но вода ведь камень точит… На самом деле если и был спор, то исключительно «иконоборческий», ставящий себе целью ниспровержение святынь, но никак не исторический.
Реальность же сводится к вещи простой и страшной: гитлеровцы совсем не собирались оккупировать Ленинград, как прочие города.
Ленинград было решено убить – вместе с «камнями», «коробками», людьми. Эта публикация, по сути, подборка цитат из дневников немецких высших офицеров, показаний на судебных процессах и пр. (которые приводит в книге «900 дней блокады. Ленинград 1941–1945 гг.» Валентин Ковальчук), иллюстрирующих вполне четко очерченный замысел о судьбе «града Петрова».
Оккупация не предусматривается
В самом начале план по захвату Ленинграда у немцев был, но вовсе не ради его оккупации. Через две недели после нападения на СССР, 8 июля 1941 года, начальник Генерального штаба сухопутных войск Третьего рейха Франц Гальдер записал в своем дневнике:
Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки. Это будет «народное бедствие», которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще.
Гальдер, по сути, повторяет известные слова Гитлера:
Гнездо заразы Петербург, из которого столь долго изливался яд в Балтийское море, должен исчезнуть с земли. Город уже блокирован, остается еще немного, чтобы разрушить его артиллерией и с воздуха… Азиаты и большевики должны быть изгнаны из Европы, эпизод 250 лет азиатчины завершается.
Блокада стала для гитлеровцев вынужденным шагом, поскольку с ходу взять город не получилось, кроме того, вермахт потерпел под Москвой первое свое крупное поражение, возникла необходимость стягивать дополнительные силы для возобновления штурма столицы. Для Ленинграда это означало, что главным его убийцей должен стать голод.
Отказ от штурма вызвал некоторое недовольство в войсках – прежде всего потому, что не получилось в полной мере насладиться победой. Как вспоминал командир танкового корпуса Рейнгардт, «в самую последнюю минуту солдат, которые делали все для победы, лишили венца победителей».
Но еще в сентябре 41-го среди германского командования не было абсолютной определенности, как поступить с населением Северной столицы в случае заявления о капитуляции. Именно об этом запрашивает командующий группой армий «Север» Вильгельм фон Лееб командование сухопутных войск. Далее – выдержки из журнала боевых действий.
«17 сентября. «Как поступить с самим городом: следует ли принимать его капитуляцию, нужно ли его полностью разрушить, или же он должен вымереть от голода? На этот счет, к сожалению, до сих пор нет решения фюрера».
18 сентября. Кейтель, прибывший в группу армий «Север», заявил: «Как поступить с Ленинградом в случае его сдачи – фюрер оставляет за собой. Это станет известно лишь после того, как мы в него войдем! Генерал-полковник Гальдер рекомендует оборудовать всю блокадную линию всеми средствами защиты от попыток прорыва (мины, постановка заграждений), так как определенно следует считаться с упорными попытками прорыва. Капитуляция Ленинграда ни в коем случае не должна приниматься без обсуждения с ОКХ (верховное командование сухопутных сил. – А. Г.). Как поступит предложение о сдаче, следует только установить: кто обращается, что он просит, какие у него полномочия? Исходя из этого должно быть быстро принято решение ОКВ (верховное командование вермахта)».
20 сентября.
В отношении Ленинграда сохраняется тот же принцип, что мы в город не вступаем и что мы не можем кормить город.
Однако в сентябре 41-го в штабах еще существовали альтернативные варианты. В частности, предлагалось занять город без ответственности за его население; окружить гигантским забором из колючей проволоки под током; выпустить из кольца женщин и детей, остальных уморить голодом; отдать Ленинград союзникам-финнам…
Каждый из этих пунктов будет оспорен и отвергнут вследствие множества неблагоприятных «побочных эффектов».
Но уже в начале октября 1941 года определенность появляется. В директиве начальника штаба оперативного руководства вермахта Альфреда Йодля, в частности, сказано:
Фюрер снова решил, что капитуляция Ленинграда, а позже Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником… Недопустимо рисковать жизнью немецкого солдата для спасения русских городов от огня, точно так же как нельзя кормить их население за счет германской родины.
Начальник штаба обосновывал ненужность оккупации тем, что Ленинград перед сдачей наверняка будет заминирован по максимуму, кроме того, есть опасность эпидемии, которая может перекинуться на войска, – поэтому ни один солдат не должен вступать в город, а всякую попытку прорыва гражданских лиц за пределы кольца пресекать артиллерийским и пулеметным огнем.
Безлюдная Нева
Надо отметить, что принцип «в город не входить, город не кормить» со временем становился все прочнее – настолько, что преследовались любые попытки отступить от него.
Об этом рассказывает историк Егор Яковлев. «Есть запрос командующего 18-й армией Георга фон Кюхлера, который в 1942 году станет командующим группы армий «Север» и будет тоже держать блокаду. Кюхлер запросил, что делать, если Ленинград будет взят, как мы будем его кормить?
На это он получил ответ: «Это абсолютно не предусмотрено, группа армий «Север» не заинтересована кормить город всю зиму».
Кюхлер был человеком принципиальным, и он предложил свою точку зрения: это не соответствовало правилам ведения войны, он предложил отправить в Ленинград после его оккупации 10 эшелонов с низкосортным продовольствием, чтобы хоть как-то поддержать население. На этот раз его урезонивал уже сам генерал-квартирмейстер сухопутных войск Эдуард Вагнер».
Поползновения Кюхлера к «правильной войне» – быстро пресеченные вышестоящим начальством – вряд ли стоит считать проявлением гуманности.
На существующую «силу вещей» они никак не повлияли – Ленинград в любом случае должен был исчезнуть, никакое «низкосортное продовольствие» эту участь не отменяло. Более того, тот давний прожект отдать его финнам был отвергнут, поскольку союзники дали понять: они рассчитывают, что граница между Финляндией и рейхом будет проходить по Неве, но город на берегах этой реки им не нужен…
Ленинград был нужен только нам – потому он и выжил, и победил.
