Общеизвестный факт: на земле не найдено ни одного народа, не имеющего религии и целостной картины мироздания. То и другое может быть младенчески наивным или, наоборот, величественным и сложным, но осознание причинности, неслучайности зарождения вселенной, жизни и смерти, добра и зла – всечеловеческое свойство.
Люди, населявшие Сибирь с древнейших времен, разумеется, не были и не могли быть исключением – они породили богатейшую мифологию. Во многом она жива и сейчас, в эпоху торжествующего «научного мировоззрения», создавшего и насадившего веру в беспричинность, случайность мира и, соответственно, представление о древних космогониях как признаке «дикости», о мифе как фантазии, ни к чему не обязывающей.
Но когда речь идет о первопричинах, до которых наука не добралась (и не доберется), ненецкая Гагара, принесшая по просьбе неких неведомых существ несколько камешков со дна бесконечного Океана, ставших началом земной тверди, имеет такое же право на существование, как и теория большого взрыва – то и другое может быть только предметом веры.
Различие лишь в том, что мифическая Гагара при всей ее простоте – живая, а взрыв – нет. Вопрос, во что верить, принципиально важен.
Алексей Лосев, крупнейший русский философ прошлого века, говорил о мифологии «живого» и «мертвого», о «мифе солнечного света» как противоположности «мифу электрической лампы» и, наконец, о всеобщности мифа, который есть
необходимейшая… категория мысли и жизни; и в нем нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это подлинная и максимально конкретная реальность.
Кстати, «научное мировоззрение», по Лосеву, также породило свою мифологию – только неживую и потому агрессивную, сжимающую человека до набора белков.
Представление о вселенной как живом мире, родившемся вследствие творческого устремления высшей силы, неизмеримо ближе самой сути одушевленного и разумного существа, чем беспричинные пертурбации материи, безжизненной и непонятно откуда взявшейся.
Отсюда и всемирно-сказочная вражда «живой воды» и «мертвой воды». Только поэтому стоит всерьез отнестись к тому, о чем пойдет речь.
Вселенная кетов
Шаман остяков
Кетов, называемых в русских документах XVII века енисейскими остяками или енисейцами, осталось менее полутора тысяч. Большинство из них живет в трех районах Красноярского края – Енисейском, Туруханском и Эвенкийском.
Этот народ – остаток некогда большой общности, состоявшей из множества племен: аринов, ассанов, коттов, яринцев, югов, пумпоколов, бахтинцев, инбаков, земшаков…
Предположительно, предки кетов пришли из Южной Сибири в первом тысячелетии до н. э. и начали расселяться по Енисею и его притокам: котты жили по берегам Кана, ассаны селились на Усолке и Оне, арины – в районе нынешнего Красноярска…
В IX веке кеты начали продвигаться на енисейский Север. Они освоили металлургию (в сказаниях народов тайги и тундры упоминается «остяцкое железо», непревзойденное по свойствам), но в отличие от ближайших соседей – эвенков и ненцев – не использовали оленей как транспорт, и само оленеводство переняли только к началу XVIII века.
Енисей – ось мира
Главное отличие от ближайших соседей:
– язык кетов не имеет ничего общего с другими сибирскими языками, происхождение его неизвестно;
– их мифология представляет собой оригинальную систему. По мнению профессора Владимира Анучина, одного из первых специалистов по кетской этнографии, Река – почти всемирный мифологический мотив, соединяющая все уровни мироздания (например, эвенкийская Мумонги хокто бира, «водяная дорога-река»), у кетов была не умозрительным символом, а вполне реальной рекой.
- Осью, на которой стоит весь видимый мир, кеты считали Енисей. В его верховьях, за далекими, непреодолимыми горами – а это, несомненно, Саяны, – находится некое подобие рая, где обитает добрая мать Томэм, откуда в мир приходит тепло, прилетают птицы и души людей, которым предстоит родиться.
- Низовья Енисея – вечные льды, обиталище смерти, где правит злая старуха Хоседам; она собирает души мертвых на острове в устье, а когда трясет своей спутанной, грязной гривой, в мир приходят метели и лютый холод.
- Наконец, само течение священной реки – это путь всего живого от рождения к смерти, из теплого животворящего «верха» в холодный мрачный «низ».
Кетская картина реального мира станет окончательно наглядной, если перевернуть географическую карту Красноярского края (юг – наверху, север – внизу), что, кстати, ближе к логике и физике – человек, родившись телесно, «падает», а не «воспаряет».
Шесть этажей вселенной
Кетская вселенная состоит из шести уровней, населенных существами особого склада, иногда весьма многочисленными. Исключение составляет первый, самый высший, уровень, где живет только Есь («небо», или собственно «бог») – верховное божество, творец мира, родитель всяческого блага. Он всемогущ, но настолько высок и далек людей, что не вмешивается в их дела.
Зато активно вмешивается Хоседам, обитающая вместе со служебными духами «этажом ниже», посылающая людям бедствия, поедающая их души. Затем идут обиталища героев, главные из которых первочеловек Альбэ и Дох – первый шаман; еще ниже – бесчисленные природные духи, потом шаманы и, наконец, сам человек, который становился человеком в полном смысле только после того, как в него вселялось семь душ, необходимых для общения с каждой из граней мира, и лишь одна из них – ульвей – бессмертна.
Стоит отметить, что весьма похожее представление о семи душах было у древних египтян, о чем рассказывает «Книга мертвых». И это не единственная параллель с другими мирами, бесконечно далекими от коренных обитателей Енисея.
Их миропонимание основано на борьбе божественных личностей, представляющих два начала – благое и злое, – примерно тому же учили гностики, зороастрийцы, манихеи.
Правда, греческие и персидские ересиархи отводили роль творца всего материального мира злому демиургу, отчего сама «телесность» становилась злом. Кеты не были столь радикальны: добрый и злой соперничают в творении мира, и каждый делает то, что отражает его суть.
В одном из мифов Есь творит землю и живой мир вместе со злым божеством Доотетом, при этом верховный бог создает все благое и помогающее человеку, злой – вредное и ненужное, комаров, волков… Другой сюжет повествует о разделении добра и зла вследствие семейной трагедии – до начала мира Есь и Хоседам были мужем и женой, но жена изменила, была изгнана вниз и стала воплощенным злом.
В космогонии христианства, иудаизма, ислама злого начала не существует, поскольку зло – не личность, а действие, восстание твари против всеблагого Творца. До пришествия Христа об этом знал только один народ на земле – евреи. Но все же кетская мифология соприкасается с этим взглядом в одной точке: зло опустилось в мир как результат небесного бунта, подобного бунту ангела Люцифера.
Самодийская семья: ненцы, нганасаны, энцы, селькупы
Нганасаны. Охота на дикого оленя. 1938 год
Основу коренного населения Таймыра составляют народы самодийской языковой семьи – ненцы, нганасаны, энцы, селькупы. Их численность различается кратно – от ненцев (44,6 тысячи в России) до энцев (по разным данным, не более 200 человек), история теряется в глубине веков (нганасаны считаются потомками древнейшего неолитического населения полуострова), но сам факт общности речи свидетельствует о некогда существовавшем этническом единстве – исследователи относят его к концу I тысячелетия до н. э.
Когда прилетела Гагара…
О том же свидетельствует и мифология самодийцев – во множестве разных имен и сюжетов есть общие мотивы, единое понимание основ вселенной.
Так же как у кетов, высшие «этажи» пантеона занимали два божества-антагониста: Нум – верховный бог, по чьей воле появился мир видимый и невидимый, и Нга – «отец зла», вызывающий несчастья и смерть.
В многочисленных мифах о сотворении земли самым распространенным является сюжет о Гагаре, принесшей по повелению Нума камешки со дна предвечного Океана, из которых добрый бог создал земную твердь. Как и в библейский первый день Творенья та земля «была безвидна и пуста», ее предстояло заселить живыми существами, и здесь к творению подключается Нга.
При этом «злой бог» не был изначально злым – он творит растения, животных, людей, а добрый Нум вдыхает в них душу-жизнь. Более того, в предвечные времена они, так же как кетские Есь и Хоседам, – ближайшие родственники. И зло также не изначально – оно зарождается вследствие все того же небесного бунта, предательства, обмана.
Евгений Хелимский, лингвист, один из крупнейших специалистов по самодийским языкам и мифологии, относил мотив родства Нга и его аналогов – селькупского Кызы, энецкого Тодоте, нганасанского Фаннида – с благим творцом Нумом к эпохе прасамодийской общности, к единому историческому истоку этих народов.
В некоторых космогонических мифах Нга наряду с Нумом как демиург участвует в сотворении и упорядочении мира, причем может играть как негативную роль (крадет у Нума зачаток земли – ком глины, делает человека смертным), так и созидательную (придает земле устойчивость, подложив под нее кита, а сверху водрузив гигантский камень – Уральские горы)…
Многие мифы отражают противоборство Нга и Нума: о грозе как поединке двух божеств, о борьбе Нга и Нума за обладание солнцем и луной, унесенными Нга в подземное царство, и т. д. Известен миф, в котором Нга просит Нума выделить ему столько места для жилья, сколько займет кончик палки. Нум соглашается, но хитрый Нга протыкает палкой поверхность земли и завладевает всем нижним миром».
Таймырский ковчег
Артефакты древних народов Сибири — гордость музейных коллекций и загадка для ученых
Джеймс Фрезер, автор классических трудов «Золотая ветвь», «Фольклор в Ветхом Завете» и других, отмечал удивительное совпадение начальных библейских сюжетов с мифологиями разных народов, в том числе бесконечно далеких от Месопотамии и Палестины.
Например, предания о Всемирном потопе встречаются у жителей степей. Удивительно, но такой сюжет есть и у коренных обитателей Таймыра.
Согласно ненецкому мифу, в изначальные времена люди приходили поклониться Мировому Древу, березе с семью ветвями и семью корнями. Но корни начали гнить, отчего дерево рухнуло, из его сгнившего ствола хлынул огонь, а после него – потоки воды, поглотившей всю землю. В отличие от ветхозаветного сюжета, спасаются все люди, а не избранное семейство, но почти так же, как Ной, они берут на свои плоты по одному представителю каждого вида животных. Потоп прекращает один из великих шаманов.
Другой сюжет еще ближе к библейскому: после потопа приходит засуха и голод, отчего выживают только двое, юноша и девушка, ставшие прародителями нового человечества. Тот же мотив повторяет селькупский миф: двое избранных спасаются на лодке, и только когда воды успокоились, верховный бог создает для них новую землю – прилетает та самая Гагара…
Искать «фактическую» основу преданий о Потопе – дело безнадежное.
Но все же пересечение мифических мотивов у народов, не подозревавших о существовании друг друга, наталкивает на внешне парадоксальную мысль о том, что вся мифология – это «вспоминание», восстановление забытых общих истоков человечества, рассеянного из единой колыбели по земным пространствам.
Библейская история о Вавилонской башне – это как раз история о том, как Бог, уже дважды разочаровавшийся в людях, смешал их языки. Люди разошлись по лицу земли и стали забывать, кто они и откуда… Но никакое забвение не бывает абсолютным.
Фотографии из фонда стеклянных негативов Красноярского краевого краеведческого музея
