Что за осень в этом году! Чудная, золотая. Подарок природы. Был бы поэтом, писал бы стихи – об этом прозрачном воздухе, высоком бездонном небе, свободе и просторе, которые наполняют тебя восторгом.
Осеннее цветение
Хотя после Александра Сергеевича нашего, самозабвенно любившего осень, разве можно о ней что-то еще сказать?
Октябрь уж наступил – уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад – дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей… <…>
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят – я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн…
Так тонко чувствовать природу и себя в ней мог только гений. Расцветать, молодеть и наполняться силой осенью – не всем дано. Он мне так близок, а его строки – бальзам на сердце. Осень – время надежд и больших ожиданий. А вовсе не весна. Нет, любое время года прекрасно, если ты жив и здоров. Но осень…
В этом году она аномальная, говорят синоптики. Красивая и теплая, говорим мы.
Октябрь, а небо синее, как в июле. Дурочки ромашки, яркие и веселые, красуются вдоль дороги и не думают увядать. У чертополоха вторая молодость. Вот унылые сухие кусты с растрепанным пухом, а рядом с ними – новые и зеленые! Листья яркие, сочные. Идут в рост, как будто у них все лето впереди.
И дорога совсем еще не промерзает, Александр Сергеевич. Почти сухая, она бежит среди лугов и перелесков в сторону тайги. Лесная дорога, рабочая, в глубоких тракторных колеях, в которых лежит коварная грязь. По этой «трассе» мужики из ближайшего поселка возят лес и дрова – там дальше много вырубок. Навстречу попадается монструозный грузовик-вездеход с большими колесами. Везут какие-то бревна.
«Нива»-старушка делает свою работу – дорога как раз для нее. Главное, ехать медленно и аккуратно, объезжая опасные места, чтобы не попасть в лыву или колею и не сесть на брюхо, а то полдня потом откапываться будешь. Из сухой травы взлетают куропатки.
Еду и в который раз думаю, что жить в Сибири хорошо. Вольготно. Отъезжаешь 120–150 километров от миллионного города, сворачиваешь с федеральной трассы и, проехав всего 10 километров по лесовозной грунтовке, попадаешь в глухую тайгу, где звери бродят – как люди по проспекту Мира в выходной. Государственные общедоступные охотничьи угодья. А народу – ни души. Наслаждайся красотами один.
Не ожидал. Кроме того лесовоза, не встретил за два дня ни одной машины, ни единого человека.
Амикан, уходи!
Зверя здесь действительно много. Свежие следы на грязи – как автографы. Вы знаете, что звери в тайге тоже любят ходить по дорогам, как и люди? Если есть такая возможность, почему не воспользоваться? Всяко лучше по ровному бежать, чем сквозь заросли ломиться.
Причем следы вперемешку: вот косули проскакали час назад. Вот рядом следы марала, вчерашние. Между ними полно медвежьих. И свежие, и старые. Это молодой мишка шел, пестун скорее всего. А вот и его мама топала – лапа поболе, чем мой 45-й, и когти такие, что лучше не надо. Главное, их следы всюду, где есть грязь. Специально они их, что ли, оставляют?
Как учил меня один охотник-эвенк, произношу заклинание. Правда, на русском: «Амикан, иди своей тропой, а я – своей. У тебя своя добыча, у меня своя. Давай разойдемся с миром…»
Помогает.
Амикан – дедушка по-эвенкийски.
Ну а уж птиц – как в джунглях. Синицы пищат от радости, что такая теплая осень. Кедровки, дрозды, сойки, кулики живут своей жизнью, не обращая внимания на человека. Нарядный дятел долбит дерево в пяти метрах от тебя и улетать не собирается.
Рябчики свистят в ельнике, как дворовое хулиганье. Достаю манок, начинаю звать. Не сразу, но один осторожно подлетает. Слышу, как хлопает крыльями где-то рядом. Вот он, в ветвях. Есть похлебка на ужин.
С небольшой запруды у ручья взлетает кряква. Успеваю. Извини, подруга, здесь не город.
Ну, с полем! Не зря ехал.
А вот еще две уточки – чирки. Добывать их можно. Но это такие крохотные и смешные создания, что рука не поднимается. Они как игрушечные. Представьте себе обычную утку, которую вы видели в городе, но только раза в четыре меньше. Причем они доверчивые, людей не боятся, подпускают метров на 10. Нет, стрелять с такого расстояния – неспортивно. Пусть живут.
То и дело, услышав шаги человека, жирные косачи взлетают впереди. Но далеко, не достать. Сухая листва под ногами предательски гремит.
Иду по старой заросшей просеке, и тут дорогу перебегает лиса. Приближаюсь, а она отошла с дороги, но не убегает. Стоит в кустах и смотрит. Молодая, неопытная. Поднимаю ружье, громко говорю «бах!», и рыжую как ветром сдувает, только хвост мелькнул. Не нужна мне лисья шкура, сейчас все в вязаных шапочках ходят.
Сибирский курорт
Осенью в тайге можно ночевать в палатке до минус пяти за бортом. Разводишь большой костер и два-три часа жжешь его, прогревая землю. Сбоку подвешиваешь котелок, в котором булькает похлебка из дичи. Потом тщательно сметаешь в сторону еще горячую золу, угли и укрываешь это место толстым слоем лапника. На него ставишь палатку. А в нее кидаешь три спальника – на машине можно хоть пять привезти. До утра в палатке тепло, лежишь, как на русской печке. И дышишь хвойными испарениями. Фитотерапия, однако.
Ночью просыпаюсь и вижу, что сквозь тонкий капрон и полиэтилен, которым накрыта палатка, брезжит свет. Что, шесть утра?! Я же только лег. Смотрю на часы – полтретьего ночи. Вылезаю наружу. Это луна заливает тайгу ярким желтым светом! Крупные звезды мерцают над головой, как новогодние гирлянды.
Лезу обратно в тепло, и уже не спится. Слушаю. Лес наполнен звуками. Вот сухая ветка обломилась под своим весом и упала вниз. Вот какая-то неизвестная ночная птица прошелестела крыльями над палаткой. А метрах в ста, у дороги, «лают» косули. Вы слышали этот звук? Очень похоже на лай собак, но более хриплый.
На другой день наматываю вокруг своего лагеря еще километров 15 пешком, но безрезультатно. Рябчики не откликаются, разомлели, спят. Косачи попрятались, глухарей не видно. Надо собираться домой. Ноги почему-то гудят. Устал. Вытаскиваю спальники подсушить, бросаю их на пригорок, ложусь вроде на минутку… И проваливаюсь на два часа в такой сладкий сон, какого в городе не бывает. Огромное жаркое солнце пылает, подставляю ему лицо. Желтые листья осин трепещут над головой. Легкий ласковый бриз перебирает остатки моих волос. (Да пусть будет бриз, что вам, жалко?) Курорт. И это в октябре, в Сибири! Господи, хорошо-то как…
Унылая пора, очей очарованье.
Александр Сергеевич, вас бы сюда. Наговорились бы…
