Великая Отечественная война сделала Красноярский край еще более многонациональным. Сюда ссылали и эвакуировали жителей разных союзных республик. Немцы, украинцы, белорусы, казахи… А в 1945 году после разгрома Квантунской армии в Маньчжурии в край прибыли отряды пленных японцев. За годы работы в лагерях они обживались, обзаводились семьями. Их потомки пополнили межнациональную семью сибирского народа.
Жестокий и безжалостный холод
В поселках Ирша и Урал Рыбинского района сегодня мало что напоминает о послевоенных годах. А ведь именно здесь располагался большой лагерь японских военнопленных, которые трудились на местной угольной шахте. В той войне погибло немало жителей края, регион нуждался в рабочих руках. Таковыми и стали японцы.
29 сентября 1945 года 1 400 японских солдат и офицеров прибыли на станцию Заозерная и отправились пешком за 8 км в поселок Урал, на окраине которого образовался лагерь № 6 36-й зоны Красноярского края. Поселили их в огромные холодные бараки.
О событиях того времени в своей книге «Три года в сибирском плену» рассказал один из военнопленных – переводчик Есида Юкио. Многое поражало японцев в Сибири. Плохо одетые, бедные и голодные местные жители. Отсутствие у сибиряков носков (мужчины носили портянки) и их необычные шапки-ушанки. А главное – страх лагерного начальства перед грядущими морозами. Японцы, надеясь недолго задержаться в плену, приехали в Сибирь в летней форме.
В начале ноября 1945 года вечером выпал первый снег. И сразу же началась ужасная зима. Земля промерзла так, что кайло отскакивало от нее, как от железа. На замерзшей дороге комья застывшей грязи торчат острыми клиньями. Снег идет мелкий, как сахар. Он не похож на японский снег. Когда мы зачерпывали его рукой, он просыпался сквозь пальцы. У нас в Японии снег липкий и влажный, – пишет Есида Юкио. – Нам не до природных красот, ведь столбик термометра опустился до минус 40 градусов! Жестокий и безжалостный холод проникал во все щели теплых вещей, вызывая колючую боль.
В те первые холода замерзли все продукты, которые японцы привезли с собой. И в лагере начался голод. Но нужно было еще и работать – пленные строили лагерные жилища, трудились на лесоскладе и в угольной шахте.
Все, что осталось от шахт
— Четыре шахты находились на холмах между деревнями Заозерная и Ирша, – пишет японский переводчик. – Около шахт – лесосклад с лесопилкой, кузницы, электростанция, склад для продуктов, шахтерские жилища, магазины, школа, санчасть, почта и милиция. Все это вместе называлось Канским горным комбинатом.
На шахтах японцы работали по 10 часов в день, с них требовали четкого выполнения поставленных планов добычи угля.
Слабые, непривычные к тяжелому ручному труду солдаты и офицеры погибали в ту зиму сотнями. Кладбище, разбитое за оградой лагеря, пополнялось все новыми и новыми могилами.
– Первое время японцы убегали из лагеря. Их ловили и возвращали обратно, – вспоминает Мария Петровна Федорова, отец которой работал охранником в лагере в поселке Ирша (соседнем с Уралом). – Они не могли привыкнуть к нашим условиям жизни – им не подходили сибирские продукты и сильные морозы. В первую зиму много погибло военнопленных.
Сила искусства
Автор книги Есидо
Жители Урала и Ирши жалели военнопленных – подкармливали их продуктами со своих подворий. Постепенно и японцы привыкали к реалиям красноярской глубинки. Весной разбили огород и выращивали на нем овощи, открыли в лагере пекарню.
Есида пишет, что даже местные жители ценили японский ароматный хлеб. Организовали клуб и больницу. А еще – проложили водопровод от озера Урал, что находился в двух километрах от лагеря. И на зоне появилась баня с неизвестным дотоле рыбинцам новшеством – настоящим душем. Кроме военнопленных, в эту баню пускали и местных жителей, но только семьи офицерского состава из охраны лагеря.
Остатки японского водопровода
– Ребятишками мы бегали в клуб в японской зоне, – рассказывает Мария Федорова. – Смотрели представления. Они говорили и пели на своем языке, мы ничего не понимали – смеялись. Женщин в лагере не было, и японцы сами наряжались в женские одежды. Такие представления устраивали!
Как пишет Есида Юкио, в отряде военнопленных были бухгалтеры, агрономы, драматурги, медики, даже певцы и поэты. Они сочиняли, пели песни не только со сцены лагерного клуба, но и на вечерних передышках в бараке, в шахте, когда там выключался свет и приходилось ждать наладки линии.
– Старожилы Урала, работавшие в шахте с японцами, рассказывали, что не было у них межнациональных разногласий – все трудились сообща, помогали друг другу, – говорит председатель совета ветеранов поселка Урал Рыбинского района Галина Красикова. – Нередко приходилось вручную таскать тяжелые вагонетки с углем. Женщины не всегда справлялись с этим, им помогали японские мужчины. А еще в шахте работал молодой японец, который очень красиво пел, и русские женщины его все время просили что-нибудь исполнить. Они не понимали, о чем песня, но заслушивались его голосом.
Если луна превратится в зеркало
Так в шахте или на лесном складе рождалась любовь между японскими мужчинами и русскими женщинами. Они ходили на свидания и даже обзаводились семьями.
Среди японцев немало ходило разговоров об амурных делах пленников. А однажды к переводчику пришел соотечественник Сигемото, попросил: переведи письмо на русский. Признался: «Я уже давно люблю Зину». В результате вышла настоящая любовная поэма: «Если луна превратится в зеркало, то я всю ночь буду смотреть на твое милое любимое лицо…» Говорят, девушка рыдала от счастья, читая такое романтичное послание.
Потомки той международной любви до сих пор живут в Рыбинском районе. В поселке Ирша на слуху две японские фамилии – Сайто и Катаока. Родоначальников этих семей уже нет в живых, но остались дети, внуки и правнуки. Правда, они уже не помнят японских корней. Они русские, хоть и восточных кровей.
Наталья Капаницкая – жительница Ирши – внучка пленного японца Евакча Сайто и русской женщины Валентины. Правда, родилась она уже после смерти деда.
– В нашей семье много не рассказывали о предках. Может, боялись или не принято было, – говорит женщина. – Но японскую кровь я в себе чувствую – я на них похожа.
Их помнят
Могильная плита японского памятника
В 1948 году японцы покинули Рыбинский район, оставив на сибирской земле несколько сотен могил. За останками товарищей по лагерю вернулись они только в 1990-х годах. Эксгумировали кости, сожгли их, и урны с прахом увезли на родину. С тех пор каждые три-четыре года делегация Страны восходящего солнца приезжает в Красноярский край, чтобы поклониться месту, где три года провели в плену их деды и прадеды.
Нет уже лагерных бараков, в которых жили пленные, заросли травой шахты, в которых они трудились. Но в поселке Урал возведена стела, хранящая память о погибших, до сих пор действует водопровод, проложенный руками японцев, стоят дома, построенные ими. И в них живут люди.
Галина Красикова и Владимир Петрашенко у стелы
СПРАВКА
По оценкам историков, после окончания Второй мировой войны в Красноярском крае оказались почти 15 тысяч пленников из Японии. Они жили в четырех лагерях. В том числе и в краевом центре: возводили цеха военного завода «Красмаш», разгружали поезда на станции Злобино, собирали паровозы на заводе «Сибмаш», пекли хлеб на хлебозаводе, строили «сталинки» на проспекте имени газеты «Красноярский рабочий».
Фото Сергея СЕЛИГЕЕВА и с сайта nationaalarchief.nl
