Летом 1940 года советское правительство пошло на радикальное ужесточение трудовой дисциплины. 26 июня 1940 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
17 июля последовал еще один указ, теперь уже касавшийся тружеников села, «О запрещении самовольного ухода с работы трактористов и комбайнеров, работающих в машинно-тракторных станциях». Для чего и почему верховная власть начала «закручивать гайки»?
48 часов труда
Прежде стоит напомнить, что до выхода июньского указа рабочая неделя в СССР была шестидневная с одним выходным, рабочий день – семичасовым. После него работали уже по семь дней (или 48 часов в неделю) также с одним выходным, и отметим, забегая вперед, практика эта сохранялась довольно долго – вплоть до второй половины 50-х годов.
Перемены были действительно радикальные. Рабочим и служащим запрещалось увольняться и переходить на другую работу без разрешения руководства. За опоздания и прогулы вводилась жесткая ответственность – от дисциплинарной (например, принудительные работы на своем же рабочем месте с удержанием четверти зарплаты), а в случае «рецидива» вплоть до реального лишения свободы. Причем наказывали не только за опоздания к началу рабочего дня, но и с обеденного перерыва. На предприятиях и в организациях вводились трудовые книжки, куда заносились все нарушения трудовой дисциплины, – этот документ будет сопровождать советского трудящегося до конца его карьеры.
Новый порядок касался не только простых работников, но и начальства. Тогда же, в июне, вышел еще один указ Президиума Верховного Совета СССР – «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Если завод, попросту говоря, начинал гнать брак, директор, главный инженер, начальник отдела техконтроля могли поплатиться лишением свободы от пяти до восьми лет.
В наши «демократические» годы если и вспоминали об этих указах, то лишь в качестве иллюстрации к «бесчеловечному совку», который ввел крепостное право не только на селе, но и в промышленности, из людей выжимали все соки и т. д.
Однако некоторые российские историки и экономисты, изучавшие тему без идеологической пристрастности, видели в этих «драконовских» законах логику, цель и результат, которого удалось достичь.
Уникальный рывок
Если отталкиваться от того, что дисциплину ужесточают, когда ее перестают соблюдать и есть общий риск скатиться под откос, то логики в указах действительно нет. Но это не так. Указам предшествовал массовый всплеск трудового героизма, а за годы двух пятилеток (1928–1937 гг.) СССР совершил невиданный в истории индустриальный рывок. Из разоренной Гражданской войной страны Советский Союз к началу Второй мировой войны стал промышленной сверхдержавой, уступающей только США. И все это – за десять лет.
Те, кому довелось учиться в советской школе, наверняка помнят рассказы о великой индустриализации, пафос Днепрогэса и Магнитки, теперь же это почти забыто.
Чтобы хоть немного осознать масштаб этого рывка, приводим вот эту таблицу из «Полного курса истории России» Евгения Спицына, показывающую, чего и сколько производила страна в 1928 г. и спустя десять лет, в 1937-м.
Во время второй пятилетки (1933–1937 гг.) введены в строй 4 500 крупных промышленных предприятий, в том числе такие гиганты индустрии, как Азовский, Запорожский сталелитейные заводы, Новолипецкий и Нижнетагильский металлургические комбинаты, Ростовский завод сельскохозяйственного машиностроения, Никопольский и Уральский трубопрокатные заводы, Минский тракторный завод, Куйбышевский авиазавод…
Пять и даже десять лет – не такой уж большой срок даже по меркам обычной человеческой жизни. Вспомним, когда мы в последний раз видели, чтобы огромные комбинаты вырастали в том же темпе и числе? Никогда.
Что касается трудового героизма, то напомню, что именно во вторую пятилетку появилось стахановское движение, названное в честь донецкого шахтера Алексея Стаханова, добывшего в смену 30–31 августа 1935 года 102 тонны угля при норме в семь тонн, а вскоре начавшего добывать вдвое и втрое больше. Через полгода его обгонит шахтер из Горловки Никита Изотов, возникнет изотовское движение, а в целом страсть к рекордам охватит всю промышленность и сельское хозяйство, везде появятся свои Стахановы и Изотовы…
Так зачем же понадобилось «закручивать гайки»?
Все не зря
В марте 1939 года XVIII съезд ВКП(б) утвердил третий пятилетний план. Вроде бы все складывалось оптимистично, Сталин объявил, что в СССР построены основы социализма. Но воздух был наполнен запахом близкой войны… Которая фактически уже шла (историки Поднебесной отсчитывают время Второй мировой войны от 7 июля 1937 года, с начала полномасштабного нападения Японии на Китай), и Советский Союз уже прикоснулся к ней – на Халхин-Голе и Хасане, – а впереди отчетливо виделось нечто неотвратимое.
А это значило, что нам нужна экономика не только еще более сильная, но и более автономная. Чего во многом удалось достичь за три оставшихся года – военпром вырос в 2,4 раза, производство станков на 86 процентов…
И со стахановским «рекордизмом», как отмечает Е. Спицын, тоже не все обстояло гладко: стахановцы настолько поднялись, что началось противостояние с директорами, непредсказуемость рекордов шла вразрез с планово-распределительной экономикой, и «вследствие постоянной штурмовщины… снизились эффективность и качество промышленного производства и, напротив, резко увеличился производственный травматизм и эксплуатация рабочей силы».
Короче, потребовалась новая трудовая мобилизация – рабочий, как солдат, не может сменить полк по своей воле – и рывок. По части того и другого советская власть изрядно поднаторела.
Летом сорокового, когда вышли «трудовые» указы, Гитлер подмял под себя Польшу, Францию, Бельгию, Голландию, мы вернули некогда забранное поляками, отодвинули границу в Финляндии – т. е. по большому счету все началось.
После войны одной из главных причин поражения Германии и ее сателлитов назовут изначально заниженную оценку промышленного потенциала СССР – уже поэтому в «закручивании гаек» был смысл.
Остается последний вопрос: сколько народа село на нары за опоздание и прогул? И здесь видим полную свободу – от десятков миллионов в либеральных источниках до весьма скромных цифр в источниках патриотических. Поэтому помолчим, пока честные историки разберутся.
