В 70-е годы я серьезно увлекся военной литературой. И уже тогда отметил такую деталь: практически вся доступная документальная, автобиографическая проза сплошь состояла из фамилий маршалов и генералов. При всем уважении к авторам, ни один из них не мог ответить на мучивший меня вопрос: как жил, что чувствовал, с какими мыслями воевал простой солдат в окопе? Но вот на рубеже веков слово наконец-то дали и простым работникам войны. Артиллерист Владимир ТЮЛЕНЕВ пробыл на фронте 737 дней. И каждый из них мог стать для него последним.
Расклепаем немца на «ура»…
Владимир Иванович – наш земляк. Он родился 21 июня 1924 года в селе Устьянск Абанского района. Семья Тюленевых была небольшая – трое детей. Семью раскулачили, отца посадили – с конфискацией имущества. Только за то, что имел жатку, которую сдавал внаем. Значит, эксплуататор.
– Как выжили, можно только удивляться. Ведь денег не осталось, хлеба не было, ничего… – вспоминал ветеран. – Мы поселились в заброшенной избушке. Она на метр ушла в землю, одно окно было на уровне земли. Поэтому, когда меня спрашивают: «За что вы воевали?», то отвечаю, что за страну, за народ, за родителей, за ставшую вдовой сестру Катю с двумя детьми, за эту покосившуюся избушку…
Все дышало предчувствием войны. К десятому классу Володя уже был обладателем значков «Ворошиловский стрелок», ПВХО (противохимическая оборона) и ГСО («Готов к санитарной обороне»), умел стрелять, перевязывать раненых и пользоваться противогазом.
– Я вспоминаю, какой у всех был высочайший патриотический настрой. Были уверены – «Расклепаем немца на «ура»!
Как с ней воевать?
Повестку Тюленев получил 22 августа 1942 года. Отправили в Коломну, в главный артиллерийский центр. Там формировался 120-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк.
– Решили готовить из нас командиров 45-миллиметровых орудий. Я подошел к «сорокапятке», посмотрел на нее и подумал: да она же совсем маленькая и легкая. Скажу честно, даже разочаровался…
Воевать с ней было сложно еще и потому, что с близкой дистанции немцы обнаруживали пушку после первого же выстрела. И сразу старались смешать ее и расчет с землей. Немудрено, что на противотанкистов в Красной Армии смотрели как на смертников. Сами же они давали такие прозвища своим орудиям – «Стволы длинные, жизнь короткая» и «Прощай, Родина».
– Каждый день мы всемером таскали это орудие в поле. Но боевую стрельбу нам показали всего один раз. Вывели на полигон, машины тянули фанерный танк, и дали по снаряду. Так и вышло, что на фронт мы отправились, не умея толком ни стрелять, ни рыть окопы, ни маскироваться…
Там перемалывают людей
Владимир Тюленев
3 марта 1943 года полк тронулся на фронт, в орловско-курском направлении.
– Я лежал на нарах, смотрел на груды разгромленной техники вдоль дороги и думал, что война-то тяжелая, затяжная. Что тут просто так на «ура» не победишь. И думал, что смерть неизбежна, но другое дело – как погибнуть и за что. Что погибнуть нужно постараться не зря и не случайно, а хоть что-то успеть сделать для победы. Так что ехал я на фронт с тяжелыми раздумьями и до самого конца войны потом не верил, что останусь живым.
Из Ельца своим ходом полк пошел к передовой. В стороне от дороги Тюленев увидел подбитый немецкий танк. Сразу подошел посмотреть.
– Вот там мы впервые увидели убитого немца. Танкист в черной форме повис, вылезая из люка… В это время подходит лейтенант Харитонов: «Давайте посмотрим, как подбили танк». И на примере этого танка провел нам целое занятие, объяснял, что да как. И вот какое первое впечатление от близости к передовой. Что называется, запах войны.
Где-то впереди нас, словно молотьба, постоянно грохотала канонада. И я все думал – кого же там перемалывают? Людей перемалывают… Тут идет полная машина с ранеными. А в ней уже кто-то из нашей 2-й батареи, кто только в ночь уехал на передовую… Для меня было просто дико: как так? Еще вчера вместе с ним песни пели, а сейчас его уже везут в госпиталь. Говорит: «Только начали разворачиваться, как нас расстреляли немецкие танки. От командира взвода остался один ремень…» И тут я опять задумался: что же нас ждет впереди?
Благодарит или проклинает?
Благодарность В. Тюленеву за штурм Кенигсберга
Начались бои. Первый раненый в расчете Тюленева – артиллерист Олейник. На одной ноге у него осколком вырвало икру, а во второй – два отверстия. Перевязали, туго перетянули ноги ремнем.
– Не поверите, но все эти годы я тревожусь: а не слишком ли туго мы ему их тогда перетянули? Когда раненых повезли в медсанбат, по дороге машина попала под обстрел, пробило радиатор, и пришлось их перегружать в другую машину. На это требовалось время, а ведь жгут нужно постепенно ослаблять. Так что я переживаю, потому что ничего не знаю: какова его судьба, довезли ли живым, спасли ли ноги? Благодарит ли нас этот Олейник или проклинает?
Солдатская судьба
27 марта немцы пошли на решающий штурм города. Разверзся ад: не то что ходить – ползать было невозможно. Такой стоял шквал разрывов. И все же наши орудия вели огонь.
– Я тогда подумал: ну все, здесь нам точно хана… Позиции располагались в очень неудобном месте, головы не поднять, только ползком… Вижу такую картину: командир орудия Бурков лежит, распластавшись, и смотрит из-под щитка. Наводчик Шашков прильнул к прицелу, заряжающий стоит наготове со снарядом, а вот подающий Степан Павлусенков сидит себе спокойно и жует черную горбушку хлеба… В моих глазах это было проявлением сверхвыдержки. Как так получается, что один только пришел на передовую, и уже всего через неделю или погибал, или попадал в госпиталь. А другие, как я, например, провоевали почти два года… Но ответа на этот вопрос так и не нашел.
Нас извлекут из-под обломков…
Памятный знак 120-го ИПТАПа
В начале ноября 1943 года полк стоял на плацдарме за Днепром у городка Лоев. Готовился прорыв. Он начался с мощнейшей двухчасовой артподготовки. Стоял страшный грохот. По дороге пошли колонны танков, новые красивые «тридцатьчетверки».
– А когда оборону немцев прорвали и мы тоже двинулись вперед, то в одном месте увидели страшную картину – груды разбросанных деталей… Ни единой целой части, мельче, чем от упавшего самолета… Сдетонировали боекомплекты. С десяток танков, а может и больше. Мы ходили по полю и с горечью смотрели на разбросанные части танков и останки танкистов… Сколько же труда было потрачено, чтобы сделать эти танки, и достаточно всего одного снаряда, чтобы труд сотен, а то и тысяч людей, не говоря уже о жизнях танкистов, пошел насмарку… Но надо понимать, что тогда мы действительно жили под девизом, как в песне: «А нам на всех нужна одна Победа, мы за ценой не постоим!»
А мы с тобой, брат, из пехоты
Но все-таки самое страшное на войне, говорил ветеран, – это воевать в пехоте. И вперед всегда первыми, а уж в каких условиях приходилось жить…
– Однажды сопровождали нашего комбата в порядки пехоты, чтобы он согласовал взаимодействие. Прошлись по траншеям переднего края. У нас был не сахар, но там вообще… Ночь, февраль, и солдаты, чтобы не замерзнуть, стоят и приплясывают на месте… И всегда пешком. Мы хоть на машинах ехали, а они пешком… Поверьте, страшное дело. Бывало, на марше нависнут на пушках прямо гроздьями, чтобы хоть немного проехать. С одной стороны, не положено, а с другой – прямо жалко на них смотреть, потому что прекрасно понимали, как им тяжело.
Герои не умирают
День Победы Владимир Иванович встретил в Восточной Пруссии. С медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За Победу над Германией», орденом Красной Звезды и семью благодарностями Верховного Главнокомандующего.
– Хочется, чтобы память о погибших ребятах осталась. Нужно, чтобы осталась! Вы только вдумайтесь, они погибли много-много лет назад. Причем совсем молодыми, не оставили после себя детей – просто не успели обзавестись семьями. Но люди не умирают, пока о них помнят…
При подготовке материала использованы информация и фотографии с сайта iremember.ru
