Вот уже несколько десятилетий подряд в канун Международного женского дня (который, по большому счету, празднуют только у нас) эфир заполняют традиционные реплики о все возрастающей роли женщин в народном хозяйстве, политике, искусстве, спорте; об уникальных и незаменимых женских качествах, подвиге материнства и пр. Публикуются цифры, факты, диаграммы, графики. И цветочки, конечно.
Целый человек
Все это в совокупности является одной из форм комплимента. Как традиционалист я эту форму, безусловно, поддерживаю, тем более что женские и мужские дни есть не только в провинциальных общественных банях, но и в культуре большинства народов Земли.
Но как высокоидейного феминиста эта форма меня немного огорчает, поскольку человек в целостном его понимании состоит из двух половин – равнозначных и незаменимых, и эти дежурные оды все больше походят на оправдания, что, мол, не надо считать одну из этих половин какой-то провисшей и вообще не очень полноценной, она – о-го-го! – себя уже показала и еще покажет. С положительной, разумеется, стороны.
Происходят эти комплименты-оправдания от социальной порчи, насланной лет двести назад первыми прогрессистами, объявившими одну из половин человека угнетенным классом, которому сама история предписывает наверстывать упущенное. Поскольку сами они были учеными и почти сплошь мужиками, то приняли собственный способ существования за общий стандарт.
В общем-то, была на их стороне видимая правда – запреты на образование, голосование, а также упрощенная возможность физического насилия со стороны другой, более мускулистой половины.
Но главной правды, понятной даже неграмотному крестьянину, они видеть не хотели: когда каждый делает свое – будет всем хорошо. Когда все делают одно и то же – будет бардак. «Бабьи города недолго стоят, а без баб города не стоят» – русская пословица.
Казалось бы, куда яснее.
Ева
– Леха, выходи!
Но в открытом окне раньше Лехиного появляется совсем другое лицо, увенчанное цветастым платком, издали похожим на рогатый шлем.
– Нету его.
– Вот же он…
– Нету его, сказала!
Хлопок рамы – и за мутным стеклом Леха разевает рот, как утопленник, уходящий в омут.
Сколько раз это видел, сам переживал, а только недавно подумал – почему Ева не поступила так же? Сказала бы змею: «Иди отсюда, алкаш», – и все. И не было бы ни греха, ни стыда, ни смерти.
О запрете есть яблоки с древа она знала. Почему же тогда змей, имея намерение совратить обоих, начал именно с жены? Может, уже имея в проекте устройство «юдоли скорби», знал – муж будет делать то, что она захочет (не прикажет, а захочет), и главное – пройти эту линию обороны. Ведь Ева, кстати, пыталась возразить аспиду, расхваливавшему запретные яблоки, Адам же – не возразил Еве ни словом: «взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел».
Люди давно понимали, что определить, кто больше виноват в первородном грехе, дело трудное и почти бесперспективное. На древних изображениях алгоритм передачи рокового плода – из змеиной пасти в женские руки, потом в мужские – остается неизменным. Но потом, в эпоху Возрождения, художники все чаще отступают от канонической простоты, помещают яблоко между мужчиной и женщиной, будто намекая на равнозначность вины. В «Изгнании из рая» Микеланджело Ева берет яблоко, лежа у корней древа, а прародитель наш тычет пальцем куда-то в гущу ветвей – выбирает фрукт получше. Правда, змей там изображен с «низом» рептилии и женским «верхом» – очень похожим на саму Еву.
В новейшее время появляется еще один сюжет: гадина скручивает Еву где-то в уголке Эдема и мерзким хвостом заталкивает ей яблоко в рот. То есть грехопадение – следствие прямого насилия, и значит, у женщины есть алиби. Однако (художник, видимо, не додумал) после этого она должна прийти к Адаму и уговорить его вкусить запретный плод, который сама вкусила против воли. Зачем она это сделала? Понравилось?
В общем, поздно уже разбираться, что да как и кто первый начал…
Но факт – с тех пор женщины инстинктивно, не стесняясь в способах, отгоняют от своих адамов потенциальных и реальных искусителей, благодаря чему Адам вполне может дожить до пенсионного возраста – хотя, надо признать, своим поведением часто демонстрирует противоположное стремление.
Леха, наверное, доживет… Он повзрослеет (лет в 40) и поймет: Ева права, хоть он на нее и обижался.
Амазонки
Если женщина и мужчина где-то и были равноправны, то лишь в раю. А потом стало у них – каждому свое. Женщину, склонную к мужским слабостям, называют непорядочной и другими нехорошими словами. Женщину, выполняющую грубую мужскую работу, считают несчастной. Как называют мужчину, склонного к женским слабостям, уточнять не будем.
Но оказалось, что и врозь им тоже невозможно, и не только из-за необходимости продолжать род.
Осознание этого «неразрывного разрыва» воплотилось в легенде об амазонках – воинственном народе женщин. Принято считать, что во всякой легенде есть хотя бы минимальная фактическая основа, но, мне кажется, здесь обошлось без нее. Строгая история не говорит о них ни слова – только поэзия, никаких артефактов этот народ не оставил, между тем своя легенда об амазонках есть на каждом краю земли.
В 1539 году Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха в «Докладе о завоевании Нового Королевства Гранада» (современная Колумбия) передают услышанное у тамошних индейцев известие «об одном народе женщин, живущих сами по себе, без проживания у них мужчин. Те, кто нам о них сообщил, говорят, что от некоторых рабов, ими купленных, они зачинают детей, и если рожают сына, то отправляют его к его отцу, а если это дочь, то растят ее для увеличения этой их республики. Сказывают, что они используют рабов только для зачатия и сразу же отправляют их обратно».
Как возник этот народ, в «Докладе» не уточняется – в отличие от привычного нам античного образца. Амазонки произошли от двух скифских царевичей, не поладивших со своим народом и ушедших вместе со свитами и семьями на черноморские (или азовские) берега. Там они, как и на родине, занимались любимым делом, то есть грабительскими набегами, но один поход оказался неудачным – никто не вернулся. Юстин, римский историк III века, пишет: «Когда их жены увидели, что к изгнанию прибавилось еще и вдовство, они взялись за оружие и стали защищать свои владения; сначала они только оборонялись, а потом и сами стали нападать [на соседей]. От браков с соседями они отказались, говоря, что это будет не брак, а рабство. Чтобы одни из них не казались счастливее других, они убили и тех мужчин, которые оставались дома».
Есть еще несколько вариантов легенды, но их основа не меняется: история амазонок началась несчастьем – и закончилась несчастьем, таким же военным поражением, которое потерпели те, первые скифы. А мудрое решение перебить оставшихся мужиков как потенциальный источник раздора наглядно демонстрирует, что это несчастье глубоко женское.
То есть вся легенда говорит о том, что способ жизни амазонок – не то чтобы гибельный, а вообще нереальный, поскольку, повторяю, никакой фактической основы у нее нет. Это чистая всечеловеческая фантазия в стиле «что могло бы быть, если бы» и все с той же моралью о неразрывности человека на «м» и «ж».
Почему все не так
Создатель теории «воскрешения умерших отцов» Николай Федоров считал, что современные города мужчины строят исключительно для женщин – для удобства женской плоти и продолжения рода. Самим мужчинам в смысле комфорта не так уж много и надо. Написал он это лет 120 назад, когда теплый клозет был еще редкостью. Время показало, что мыслил Федоров в правильном направлении. Правда, он вряд ли мог предполагать, что удобства – в широком смысле: от быта без каких-либо усилий до производства детей в утробе, взятой напрокат, – достигнут той точки, когда надобность в самом мужчине начинает отпадать. И целостный человек, в котором еще недавно отсутствие одной половины обесценивало другую, начнет разваливаться.
Как вы уже догадались, я о феминизме (простите, что в такой день), который идет по миру победным маршем. Грустная легенда об амазонках превращается в реальность, а кое-где, например в Швеции, где по статистике мужчины – ведущая жертва семейного насилия, – уже, считай, стала. «Я здешних мужчин воспринимаю как вымирающую расу, женщины правят всем», – призналась русская эмигрантка, живущая в Стокгольме.
Возможно, некоторым из наших дам хотелось бы того же, но почему-то именно феминизм в Россию проникнуть не может, хотя попытки были. Другая зараза пристает, а эта – нет. Эмансипация всегда шла вслед за техническими и социальными благами, поэтому «у них» объясняют это извечной русской отсталостью. Может, и так, но, по-моему, наша женщина в этом сама виновата – поскольку подсознательно знает, что жить «вполчеловека» – тупиковый путь. Наша женщина знает свою реальную власть и потому никогда не унижается до требования «половых» квот в парламентах и советах директоров. По большому счету она всегда добивается, чего хочет, при этом не разрушая заведенного не нами миропорядка. Потому что Евы в ней больше. Если бы это было не так, то наша страна с ее вечно приключенческим бытом и великими историческими миссиями, наверное, уже давно бы развалилась – не от одного, так от другого.
Да, и еще. Данная статья является одной из форм полового поведения, прошу это отметить…
