Речь сейчас пойдет о страшных вещах. Но знать это важно, чтобы понимать, с чем борется на Украине наша армия.
Корни пыток, расправ и «шуток» укронацистов – с родины линчевателей, именующих себя сегодня цивилизованным миром, светочами демократии.
Как говорил один священник, некоторым людям нет смысла бояться ада – они уже в аду. Не в том, конечно, где котлы и сковородки (каковые есть древнее наглядное пособие для неграмотных), а в том, где еще до смерти мучаются многообразными, поедающими изнутри следствиями греха, принятого за правду, – ненавистью, завистью, жаждой мести, тоской, не уходящей тревогой, приступами ужаса…
И еще той особой формой внутренней немоты, называемой «окаменелым нечувствием» и наблюдаемой, когда ад выходит на поверхность во времена смутные или внешне обычные.
Но поскольку ад этот находится на земле, в нем присутствуют все атрибуты земной жизни, начиная с тех же котлов-сковородок.
Есть и свой юмор, свой адский смех. О нем и поговорим в невеселый день 1 апреля.
Казнь как пикник
Американские историки отмечают, что к началу ХХ века народный обычай «суда Линча» становился более жестоким, но при этом сама атмосфера казней – не просто менее суровой, но даже веселой.
В документах проекта «Равное правосудие» сказано, что
присутствующие белые мужчины, женщины и дети наблюдали за ужасными убийствами, наслаждаясь дьявольскими (то есть фаршированными. – А. Г.) яйцами, лимонадом и виски в атмосфере, похожей на пикник.
Участники таких «пикников», как вообще любых пикников, охотно фотографировались, и американцы не были бы американцами, если бы не обратили эту страсть в бизнес – кто-то придумал выпускать такие фотографии в качестве почтовых открыток, вполне легальных, пригодных для отправления…
Одна из них была сделана в 1916 году на месте линчевания 17-летнего чернокожего Джесси Вашингтона, обвиненного в убийстве белой женщины. Казнь собрала более 10 тысяч зрителей, они самодеятельные палачи.
Преступника били палками, лопатами, кирпичами, потом начали жечь и жгли на протяжении нескольких часов, пока тело не превратилось в головню без рук и ног, на фоне которой все вместе и сфотографировались. Из снимка оперативно сделали открытку. Один из присутствовавших отправил ее своей матери, написав на обороте:
Это барбекю, которое мы приготовили прошлым вечером. Я – слева у столба. Твой сын Джо.
Шутка про барбекю стала известна широкому кругу, ее в разных вариациях («барбекю по-техасски», «мы с парнями на барбекю» и пр.) использовали неоднократно.
Надо отметить, что сам обычай линчевания, жертвами которого становились преимущественно чернокожие, существовал не за счет какой-то особой чудовищности преступлений и неспособности государства наказывать. То же «Равное правосудие» свидетельствует:
Элизабет Джеймс линчевали в Бирмингеме, потому что она накричала на белых детей. Майкла Джонса линчевали в Литтл-Роке, потому что он случайно столкнулся с белой дамой. Джо Смита линчевали, потому что он смеялся и не использовал в обращении к полицейскому слово «мистер»…
Колорадская кухня
Не следует путать адский смех с боевой сатирой – она хоть и оружие, но все же словесное. «Остроумное» слово, до неразличимости слившееся с действием, становится свидетельством водворившегося ада. Остается лишь вопрос о широте этого ада и его, так сказать, обыденности.
Участники Колиивщины, антипольского восстания на правобережной Украине в 1768 году, имели обычай вешать на одном дереве поляка, еврея и пса, снабжая все это надписью «Лях, жид и собака – віра однака».
Их противники делали то же самое, заменяя поляка на казака или православного священника. Это было не только средство запугивания, но и, безусловно, адский смех.
Сколько тогдашнего народа хохотало над такого рода «шуткой» и насколько широко ее производные тиражировались в массах, мы не знаем, но можно быть уверенным, что немного и нехорошо. В те и еще более давние времена любой юмор был товаром индивидуальным, штучным.
Широта наступила совсем недавно, когда юмор стал не просто особым жанром, но отдельной отраслью медийной промышленности, в ней появились свои генеральные производители и даже олигархи. Вот тогда юмор растворился в жизни так, как никогда не растворялся, и во многом стал самой жизнью.
Там, где жизнь начинала приобретать бесспорные очертания ада, господствующим смехом становился адский смех. И произошло это в той стране, где юмор всегда ценили, причем настолько, что выбрали юмористического олигарха президентом.
Креативное «кулинарное изобретение» винницкого ветерана русско-украинской войны и общественного активиста Александра Грамарчука (позывной «Гром») вызвало бурную реакцию российских пропагандистов, – писал один из украинских сайтов в 2016 году. – Речь идет о мясных консервах, на которые «Гром» клеит крафт-этикетки с названием продукта: например, «Сепар в сметане». В ассортименте, который предлагает ветеран, также «Сепар в масле» и «Снегирь православный» («с мощами Кобзона» – уточняется на этикетке).
Также Грамарчук предлагает целую продуктовую линейку мясных консервов под наименованиями «Сепар луганский (выдержанный)», «Память дедов в томате», «Бессмертный полк в томате» и т. д. На этикетках есть и «расшифровывающие» состав надписи: «Содержит кусочки луганчан»… Кроме того, для придания неповторимого вкуса при потреблении продукта он же продает соусы «Смерть врагам» и «Пылающий зад».
Эстафету подхватил общепит. Сначала рекламщики тренировались, развешивая на столбах и заборах, к примеру, такие тексты: «Курочки, жаренные по-одесски. Спрашивайте в ближайшем доме профсоюзов», – затем идеи пошли в бизнес.
Один из одесских суши-баров предлагает своим посетителям отведать «жареных сепаратистов». Сеты с патриотическими названиями в меню заведения появились несколько дней назад, но продаваться начали с 10 ноября. «Блюда пользуются большой популярностью», – заявили сотрудники точки питания. Украинцам пришлись по вкусу «Жареные титушки», «Сепаратист с жареным лососем» и «Слава Украине».
В Киеве появился бар «Каратель», а при нем «стоянка для рабов», на праздниках ларьки торговали шаурмой с «москальскими младенцами», подключились производители маек, шевронов с надписями «рабовладелец», «укроп» и пр.
Как объясняли теоретики тамошнего юмора, это некая крайняя самоирония. Вы нас считаете такими – ну мы такими и будем. В теории так и есть: когда тебя назовут людоедом – засмейся и скажи, да, я людоед, зарычи для убедительности – и сатирический порыв сойдет на нет. С единственной оговоркой: если ты действительно не причастен к людоедству…
Адский смех отличается от нормального тем, что у него нет «второго дна»: он искренний. Смех, растущий из преступления, тем более столь огромного и памятного, стирает различия между преступником и тихим обывателем. Второй даже начинает подражать первому, чтоб жить было веселей.
Вот и досмеялись…
