Анатолий Иванович родился на Алтае, рос под рассказы деда о лихой казачьей удали. Может, поэтому, несмотря на гонения казаков при Советской власти, и прожил жизнь согласно казачьему уставу — с ружьем в руках, в борьбе с врагами России – внешними и внутренними?
Знакомьтесь: председатель коллегии старейшин Особого минусинского округа – Анатолий Иванович Коптышев.
— Анатолий Иванович, это правда, что вы с оружием с семи лет на «ты»?
— Конечно – мы же в тайге жили, в Алтайском крае. С друзьями на куропаток ходили. Еще и в колхозе работали – родителям трудодни помогали зарабатывать, у нас семья большая была – 10 детей. Когда подрос – в шахту устроился, но не задержался там – простора не было, привык к тайге, к свежему воздуху… Вообще, такого воздуха, как в Сибири, нигде нет!
— А чем вам Кавказ не угодил? Всетаки 15 лет отработали там егерем в заповеднике…
— Да, я в Сочи даже дом построил, сад разбил на 30 соток. Но климат тяжелый. Влажность большая – больше метра осадков за год. Утром встаешь — в теле такая тяжесть, словно колуном всю ночь махал. Думал, такое только у меня. Нет, аборигены — местные жители — говорят, точно так же себя чувствуют. Отдыхающим это не понять – когда живешь в таком климате всего месяц, да еще спишь до обеда, да еще купаешься допоздна – на такие мелочи не обращаешь внимания. Те же, кто живет там, за лето, может, раздва всего и искупаются. Так что не такая уж и сладкая жизнь в Сочи. В Сибири свободнее и лучше.
— Думаю, при такой работе, как у вас, можно и не только от солнышка взмокнуть. Приходилось стоять под прицелом у браконьеров?
— Бывало. Тут важно знать психологию браконьера. Они — те же охотники. Обычному человеку достаточно погулять и сфотографировать, а охотнику нужно обязательно «добыть» зверя. Охотник не убивает, он добывает зверя, понимаете? Но если я егерь – обязан поддерживать порядок на вверенных мне 30ти тысячах гектаров земли. Вот и следил, чтобы охотники приходили в разрешенное для охоты время с путевками, где указано, кого и сколько можно добыть. Когда же окот у зайца, птицы птенцов выводят – охотиться нельзя, но некоторых это не останавливает. Приходится внушения делать… Как полицейский — нарушителям общественного порядка.
— Не скажите, полицейский на группу вооруженных людей один не пойдет – он подкрепление вызовет. А егерь – один…
— Сам на себя надеешься. Бывают такие браконьеры, что… На Кавказе, помню, даже с вертолетов на зубров охотились – из Абхазии прилетали. Потом их все же поймали, наказали, невзирая на чины и звания. В Новокузнецке, где я тоже четыре года отработал егерем, даже начальника милиции задержал. Его потом сняли с должности. А один попадался мне – никакой власти не признавал, где уж там – егерь! Лосиху весной убил, а лосят выбросил – она как раз стельная была. На этом я и поймал его. Ему два года дали, а как из тюрьмы вышел, угрожал, мол, ходи по тайге да оглядывайся. Сильный охотник. Но мне чего бояться — тоже стрелять умею. Впрочем, судьба так и не свела нас на одной тропке.
— А есть ли среди ваших соперников в тайге такие, кого вы и сейчас вспоминаете с уважением?
— Не знаю, уважение ли это, но одного «охотничка» я по сей день вспоминаю. Такого умницу еще поискать надо было! Я его Громилой прозвал – все пчеловоды стонали от него. Залезет на пасеку, разгромит ее и уйдет. Пчеловоды даже из надежного укрытия боялись стрелять в него – такой здоровый медведь был! Три года за ним гонялся. Подходит к пасеке, встает на задние лапы, как человек, и стоит. Час стоит, другой. Слушает. За это время какой бы охотник классный ни был, все равно шевельнется – медведь сразу назад. Так и не удалось мне его на «месте преступления» поймать. Но однажды наткнулся на него случайно, да еще без ружья. Вижу – на тропе гора черная лежит, а сверху, словно игрушка — лось огромный. Пригляделся — медведь с добычей! Мне бы домой ехать – за хорошим оружием, а я — к пчеловоду ближайшему. Дал он мне оружие, зарядил на скорую руку. Медведь к тому времени уже на полянке игрался, мурлыкал себе чтото под нос, как котенок. Азарт меня взял, пошел к нему. Он услышал, поднялся. Я смотрю, а он на метр выше меня! Замер. Час стояли, чуть ли не глаза в глаза. Успокоился, пошел прочь, я за ним. Он снова насторожился. И так – три раза. Пока, наконец, не приблизился к нему на выстрел. Но, как оказалось, у ружья прицел был сбит – потом на дереве следы видел, понял, почему не попал. Так и ушел медведь. Позже он в «мертвую петлю» попался, но ушел, порвав трос «десятку». Только петля потому так и называется, что она затягивается на теле, и ее уже не снять. Так что Громила все равно погиб, но человеку не дался — ушел…
— Насколько я знаю, вы и сейчас, на 73м году жизни ходите в тайгу?
— Говорю же – если охотник настоящий, охота у него в крови! Впрочем, последний раз охотился года четыре назад, на границе с Тывой. Раньше эту территорию казаки охраняли. Увидев, что там происходит сейчас, ходатайствовал, чтобы эту территорию снова отдали казакам под наблюдение. Тувинцы стали расселяться по тайге. На каждом километре – избушка. Семьями круглый год живут. Всю живность в округе выбивают. Да и зверь на пять километров окрест человеческого жилья жить не может… Охотятся такие поселенцы побраконьерски: наделают западней, зверь в них гибнет массово. А «охотники» как запьют – так свои ловушки неделями не проверяют. В одной такой растяжке с ножом я семь кабанов и две медведицы с распоротым брюхом нашел… Вот и выселяем их, избушки по бревнышкам раскатываем и ловушки ликвидируем.
— Человеку свойственно не беречь то, что имеет…
— Тайгу почти что начисто выхлестали. И неудивительно: егерей нет, лесников нет. Видел, как в одном из южных районов края к лошади привязывают резиновое колесо и поджигают. Лошадь волочит его по траве, огонь и занимается. Умышленно поджигают лес. Пал по низу прошел, хвоя чуть обгорела – глядишь и статус горельника лесу присвоили. А деревьято строевые – сколько денег можно заработать на распиле? Да из государства дотации на «чрезвычайку» можно получить. Сообщал в Москву, а они Минусинскому лесничеству велели ответ дать. Как будто я про наш бор писал… Беззащитная тайга стала. Раньше человек мог по тропе зайца в тайге пройти, а сейчас его не найти. Вымирает. Думаю, природа сама стала сопротивляться: клеща стало так много, что заяц, весь облепленный им, помирает. То же происходит и с куропатками — она только сядет на гнездо, распушится, как клещ ее пожирает. Медведь болеет глистом, трихинеллезом.
— А когдато плодородные поля мертвеют от химикатов…
— Думаете, человек от этого защищен? Однажды ездил по китайским фермерским хозяйствам и наткнулся на множество фур с казахстанскими и узбекистанскими номерами — в очереди на погрузку на китайские помидоры стояли. И накладные у них соответственно их номерам. То есть привезут такие «узбекские» помидоры в Москву, на север, и люди без опаски будут все это кушать! А что там, в этих помидорах? Никто и не знает – чтобы выяснить это, нужно знать, что искать! Но, судя по мертвой земле после такого урожая – хорошего в этих овощах немного. А потом удивляемся – откуда у россиян столько болячек в последнее время стало… Так и не узнаем, отчего помрем. Не могу понять – если уж есть необходимость в рабочих руках китайцев, почему они работают без наших агрономов? Сейчас китайцы уехали, а территория захламленной так и осталась. Мы с казаками пытались призвать к наведению порядка, так выяснилось, что хозяева этой земли – в Красноярске! Вот так, при попустительстве большинства меньшинство и уродует нашу жизнь!
— Возрождение казачества вроде как и преследовало такую цель – бороться с внутренними и внешними врагами России…
— Да. Только неожиданно само попало в ловушку. Когда казачество стало образовываться — москвичи захватили инициативу, ну и, конечно, насоздавали обществ — разделили казаков на реестровых, общественных, независимых и еще, и еще. Теперь вот, Союз казаков РФ создали. Казак он и есть казак! Никому не принадлежит, одинединственный. Правда, сейчас абсурдность ситуации медленно, но верно стала доходить до всех. Для меня лично приемлем лишь один принцип разделения казаков — на приписных и резервных, в зависимости от того, служит или нет.
— Есть мнение, что «казачий народ – уникальный и самобытный этнический вид, имеющий право на собственную национальную цивилизацию»…
— Отдельной цивилизации у нас нет и быть не может. Это не национальность, а образ жизни. Воин. Про казака говорят «родился с винтовкой». Единственное, что их объединяло – земля. Отвоевав у турков территорию, казаки селились на ней. Им полагалось по 30 гектаров каждому. Если коротко: казачье войско было аналогом спецназа царя.
— А кому сейчас служат казаки?
— Богу и российскому народу. Вы думаете, почему у папахи казака наверху – крест? Казак – всегда глубоко верующий. Потому мы и церковь почитаем. Всегда готовы оказать помощь в проведении церковных мероприятий. По решению казачьего круга помогали строительству церкви в Зеленом Бору, кто личным участием, кто – деньгами или стройматериалами.
— Знаю, вы полны идей по улучшению жизни в городе и районе, и все — казачьими силами…
— Без помощи властей нам тоже не обойтись. Мы могли бы взять под контроль минусинский бор, предварительно очистив его от стихийных свалок, которые уже представляют нешуточную опасность для леса. Но все наши предложения чиновники сводят к разовой акции, а это бесполезная трата сил. Ситуация уже вышла изпод контроля – люди привыкли использовать лес как запасной полигон для мусора. Сколько ни вывози мусор, его меньше не будет. В бору нужно постоянно следить за соблюдением порядка отдыхающими. Казаки могли бы это делать ежедневно, причем для выполнения поставленной задачи достаточно было бы даже двух казаков на весь бор. Но в городской казне не могут найти средств… Этото меня и огорчает больше всего: мы разучились думать на перспективу, заботиться о будущем. Живем все сегодняшним днем. Оттого и страдаем…
