Татьяну Кузьминичну и Ивана Михайловича Кожуховских роднят не только брачные и семейные узы. Оба они родились в роковой для страны 1937 год. У обоих Великая Отечественная отняла отцов, заставив до краёв испить горькую чашу сиротства.
«Детские» — на помин души
Получив статус «детей войны», супруги решили собрать таких же, как они, сирот военных лет за общим столом и помянуть своих матерей и отцов, сестёр и братьев, не выживших в лихолетье .
Иван Михайлович обзвонил 23 человека, на встречу пришло 12. Свои первые «детские» — 400 рублей — ветераны вложили в застолье, за которым и прошла тёплая, полная задушевных воспоминаний беседа.
На белых фарфоровых тарелках не деликатесы — печёная картошка. Её напекли сёстры Анна Борисовна Анищенко и Мария Борисовна Прохорова.
— Без картошки в войну не выжили бы, — говорят они.
Сотрудницы Центра социального обслуживания, который гостеприимно принял ветеранов, разносят на стол тарелки со всякой снедью, а ветераны, один за другим, углубляясь в своё детство, вспоминают, вспоминают, вспоминают…
— Вот бы тогда такую котлету!
-Сусликов ловили и ели. А ведь у нас войны, такой, как на Западе, не было…
Слово по очереди берут глава села, работники соцзащиты, военкомата.
— Из десяти, погибших на фронтах Великой Отечественной, девять — пропавшие без вести, — констатирует потрясающий факт сотрудница военкомата Галина Скрипальщикова.
Дети пропавших без вести настрадались больше других. Никакой помощи от государства они не получали. Ни тебе пенсий, ни тебе пособий, выживайте, как можете. И выживали, всем смертям назло.
Татьяна Кузьминична старательно прикрепляет на пиджак мужа гвардейскую ленточку…Да, им не надо рассказывать, как это было. Испытали на себе.
Семеро по лавкам
Отца Татьяна Кузьминична почти не помнит.
— Какой у нас папка? – спрашивала мама Танюшку.
— Маленько чёрненький, маленько беленький, — отвечала девчушка.
На стене висела отцовская фотокарточка. С одной стороны снимок был чуть затенён, потому и выходило «чёрненький-беленький».
Отца забрали на войну в июне 41-го. В декабре на две недели отпустили в отпуск: в семье родился восьмой ребёнок. Три сына и пять дочерей было у Кузьмы Шевченко. Сидит он на полу, обхватив руками колени, а на нём гроздьями виснут ребятишки. И шапка на гвозде. Таким запомнился Тане отец. Это, всё, что сохранила память.
Он пропал без вести. На матери осталось двое родителей-стариков и восемь детишек. Одна дочка к концу войны умерла. Ослабленный детский организм не справился с простудой. Жила семья на железнодорожной станции Гляден в Назаровском районе, куда перебрались из Казахстана. Обитали в землянке. До войны отцу давали казённое жильё, но мать как в воду глядев, сказала: «Не дай Бог что с тобой случится, меня выгонят из квартиры. Куда я с такой оравой? Давай хоть плохонькое, но своё купим». Хватило только на землянку, в ней и жили.
— Сколько помню, мама всегда работала то на лесозаготовках, то ещё где, держала корову, овец, — рассказывает Татьяна Кузьминична. — Успевала и дом вести, и за нами доглядывать. Валенки сама подшивала, одежду всем ребятам шила. Не помню, чтобы кто из нас ходил без пуговиц, вешалок, — всё всегда было пришито, починено, заштопано. Всех семерых приучала к труду и часто повторяла: «Только учитесь!»
Один из сыновей как-то бросил школу.
— Пойду, говорит, работать на пекарню. — Сам сыт буду, и девчонок прокормлю.
Но кормильцем ему довелось пробыть недолго. Через год мама всё-таки настояла на том, чтобы сын вернулся в класс.
Домашние заботы делили на всех. Подоить корову, напоить теленка, присмотреть за младшими, пока мама на работе :Татьяна, как её браться и сёстры, всё это делала ещё маленькой девочкой.
Когда мама заболела, заботу о младших взяла старшая сестра. Она подняла младших сестёр, помогла им получить профессию. Сёстры и братья всегда были очень дружны, и до последних дней заботились о самом дорогом для них человеке. Как только встали на ноги, выстроили маме просторный дом.
— На этой фотокарточке меня нет, — Татьяна Кузьминична с сожалением рассматривает чёрно-белый снимок. — Он сделан за день до смерти мамы. Все братья и сёстры издалёка съехались попрощаться с ней, а меня не отпустили на работе. Я только на следующий день приехала…к холодным ногам… А сейчас нас из семерых осталось только трое.
Земляночное детство
В слове «земляночное» нет ошибки. Не от земляники оно, — той сладкой, прогретой летними лучами, ягодки. Детство Ивана Михайловича прошло в холодных, тёмных землянках. Полдеревни тогда жило в землянках, всё больше беженцы, переселенцы. Бежали не от добра, оставляя обжитые земли, добротные дома. Кожуховские тоже были из переселенцев. Затерялись корни рода где-то далеко на западе России.
Война застала семью в Куллоге, на заимке Весёлая. Здесь держали скот, стояло два дома и жила кучка животноводов. Ване на начало войны шёл четвёртый год, своё невесёлое детство на заимке Весёлой он почти не помнит. Но как ходил с котелком за водой к ручью, как сверкали в камышах волчьи глаза — это осталось.
Мама Ивана от темна до темна пропадала на телятнике, двое ребятишек управлялись по дому. В трескучие морозы, дабы обогреть землянку, железную печь-буржуйку топили докрасна. Спасаясь от морозов, ребятишки жались к печке, обжигаясь, прикладывали к больному месту тёртую сырую картошку. Иван Михайлович до сих пор носит на теле шрам, а его старшую сестру от ожога спасти не удалось. Девочка умерла.
В войну Елизавету Петровну посадили за то, что она собирала на убранном поле хлебные колоски.
— Помню, подошли к амбару, в котором она была заключена, конвоир напинал нас и отогнал от дверей, — вспоминает Иван Михайлович.- Мы ревели навзрыд, а мать выла, как волчица.
Несчастных ребятишек пожалела и взяла к себе подруга матери, такая же одинокая и обездоленная. Братья спали в углу, на полу. Пережили и холод, и вшей.
В 45-ом Елизавету Петровну отпустили. Погрузив нехитрый скарб в тележку на железном ходу, она отправилась с детьми в Новосёлово. Сообща смастерили на яру шалаш и жили в нём до самых морозов, пока не приютил их в своей землянке один инвалид, видимо, фронтовик. Спали на полу, возле печки.
— Другие, может, и не пустили бы, — размышляет Иван Михайлович. – Кому нужна такая обуза? Платить-то у нас нечем было. В благодарность за приют, старший брат возил на саночках дрова.
Позже появилась своя землянка. Точнее сказать, одна комната в двухквартирной землянке.
-У нас сейчас трёхкомнатная квартира в двухквартирном доме, а тогда жили в двухквартирной землянке. Во как! — смеётся ветеран. — Куры глину на крыше разгребут, дождь с потолка — ручьём! На яру у деревни этих землянок ой-ой-ёй сколь было!
Острые языки назвали местность «Копай-городом», а его обитателей окрестили — «копайские». «Копайские» на прозвище особо не обижались. Но мальчишки, если дело доходило до драки, бились с ребятами из других деревень, не жалея портков. Нечего было жалеть. Всё лето бегали босиком, на загорелом теле из одежды были только трусы.
— Мы и в кино так бегали, — смеётся Иван Михайлович. — Сунешь контролёру яйцо вместо десяти копеек, и идёшь, счастливый, смотреть картину. В трусах. С одеждой-то плохо было. Денег в колхозе тогда не давали. Перед школой мать выплачет у председателя колхоза материю на штаны, да на кирзовые ботинки, и то ладно. Помню, я всегда опаздывал на урок, потому что перед тем, как зайти в класс, грелся у школьной печки. Когда учительница начинала новый урок, она выходила из класса, и говорила: «Ваня, заходи, сегодня новая тема».
Деревянный дом, а вернее, домишко, Кожуховские купили, когда Ивану шёл девятнадцатый год. А до того земля согревала…
Кормились, в основном, картошкой. До нового урожая её не хватало. Страх, что «второго хлеба» может не хватить до весны, вошёл в кровь и остался там навсегда.
— Всю жизнь старались посадить с запасом. Прихватывали участки и в Легостаево, и в Чулыме, — говорят супруги.
От ада до рая рукой подать
«У сироты семь судеб», — гласит пословица. «Здорово везло на людей», — вторит ей Иван Михайлович.
Жизнь поддерживала его и помогала. В 4 классе ему предлагали поехать в Суворовское училище. Не отпустила мама. «Книга тебя не прокормит», — наставляла сыну. А, может, не хотела отрывать любимое дитя от себя, что вернее всего. Сама была великой труженицей и считала, что только труд спасёт её сына от жизненных невзгод.
Иван Михайлович окончил школу — семилетку, хотя не всем в послевоенное время давалось и это. Стал первоклассным шофёром. Встретил на своём пути умную, понимающую женщину, с которой рука об руку идёт по жизни шестой десяток лет. Рука об руку! Здесь нет преувеличения. Татьяну Кузьминичну и Ивана Михайловича редко можно увидеть поодиночке. А если такое и случается, и второй половины по какой-то причине рядом нет, то воображение её тотчас нарисует. Потому что они — пара.
Супруги вместе 57 лет. Начинали не с вилки и ложки — с чужого угла. Кожуховские к этому времени только-только выбравшись из землянки, втроём жили в деревянной избушке. Татьяна приехала в старое Новосёлово по распределению после ачинского торгового техникума. Так получилось, что братья привели к матери невесток почти одновременно. Пока не купили кровать, Иван с Татьяной спали на полу. Две кровати для молодых, кроватка для ребёнка, стол, за занавеской в клети — кровать для матери, сундучок… Четыре шага в длину, четыре в ширину — вот и вся избушка!
Два года жили впятером на 16 квадратах. Где умещались? Как уживались на таком пятачке? А как же байки про свекровь и невестку, которые и на расстоянии ладу друг с другом дать не могут!
— Не ругались, — уверяет Татьяна Кузьминична. — Не помню я ссор.
Ушли не потому, что не ужились. Очень уж хотелось своего угла! А когда он, наконец, появился, подумали, что оказались в раю. Кроме голых стен «в раю» стоял, оставленный бывшей хозяйкой дермантиновый диван, шкафчик и оцинкованный бочок, а переселились молодожёны за пять минут — на двоих был один чемодан…
Всю жизнь пара вместе. Впереди алмазной россыпью светит 60-летний свадебный юбилей, а свадьбы-то никакой и не было!
— Мы месяц уж прожили, — рассказывает Татьяна Кузьминична. – Приезжает вдруг, как снег на голову: «Собирайся, поедем, зарегистрируемся!» Я бросаю стирку, едем. Думали, придём, быстренько распишемся и всё. Хорошо, ещё захватила с собой 25 рублей, будильник хотела из ремонта забрать, а там, оказывается, платить надо было. Приехали. Раздевайтесь, говорят. Иван телогрейку снимает, а под ней китайское тёплое бельё! Приехали жениться, называется! Мы так смеялись… После регистрации муж поехал на работу, а я вновь принялась за стирку. Ну, а вечером уж купили красненькую, отметили…
Таких ярких рассказов и воспоминаний у супругов наберётся на целую книжку или на фильм. Большой, многосерийный, в котором всё настоящее. Горе и нищета, любовь и радость, смех и слёзы, любимые дети и бесценные внуки. Трое детей Ивана Михайловича и Татьяны Кузьминичны — Сергей, Роман, Татьяна — стали образованными, уважаемыми люди, а семеро внуков в любую погоду согревают сердца.
