Борис Васильевич Кочетков знаком неширокому кругу людей. Он один из тех скромных тружеников, кто трудился в колхозе от зари до темна, кто восстанавливал советское народное хозяйство, разрушенное во время Великой Отечественной войны. Для своих родных он замечательный отец, дед, прадед, брат, тесть, свекор. Несмотря на солидный возраст, полон сил и оптимизма.
Борис Васильевич работал кузнецом. Глядя на него, создается впечатление, что он не только железо ковал, но и себя и жизнь свою выковал крепкими, прочными, основательными.
– Борис Васильевич, откуда вы родом?
– В 1939 году наша семья переехала из Горьковской области в Идринский район, в село Большой Хабык. В то время в тех краях голодно было. Нас, детей, было шестеро у родителей. А в Сибири хлеб хороший родился, трав много для пастьбы скота. Сначала отец уехал, пожил, присмотрелся. Потом нас с мамой вызвал. Приехали, а жить где? В селе для таких как мы переселенцев предлагали пустующие дома раскулаченных людей. Расплатиться за стоимость жилья можно было в рассрочку за три года. Родители выбрали дом большой, добротный. Уже в Сибири еще двое детей родилось.
Отрочество мое выпало на военные годы. Тяжело было всем, не только нашей семье. Отец во время Великой Отечественной войны был в трудармии. На фронт его не взяли, мне думается, вот почему. В первую мировую войну он молодым пареньком совсем был. На фронте в один из дней получили солдаты приказ: собраться в поход. Шли целый день, наступила ночь, и вдруг их командир выстрелил в воздух. Со всех сторон на них посыпались пули. Многие упали замертво тут же. Командир, по всей видимости, предателем оказался. Хотел отец окопаться, но земля мерзлая уже была, шел ноябрь. Он тогда прикрыл голову лопаткой и слышал, как по ней стучали пули. А вещмешок был весь изрешечен. Кто не погиб, был взят в плен. Три года отец находился в плену. Потом ему удалось убежать вместе со своими друзьями. Бежали всю ночь, а куда бегут, не знали. Попались им убежавшие из русского плена немцы. Они объяснили друг другу, куда идти дальше, и разошлись в разные стороны: наши – к своим, немцы – к своим.
Женился он тоже с приключениями. Сам Кочетков и невесту присмотрел с такой же фамилией. Сначала их не хотели венчать, думали, что родня.
Свое подвенечное платье мама хранила, привезла его в Сибирь даже. Во время Великой Отечественной обменяла его на мешок отрубей, когда детей нечем было накормить.
– Как вы кузнецом стали?
– Начал работать в колхозе подростком. Сначала выполняли разные работы. То лед под мостом долбить отправят, то силосную яму открывать, то по дрова ехать. Во время войны за дровами в лес каждый день ездили, возили в учреждения: в больницу, контору, сельсовет, школу.
В армию меня не взяли по состоянию здоровья. Через военкомат я на два года был направлен в Черногорск, на работу в шахту – там так же не хватало рабочей силы. Это был 1947 год. В городе я не остался, вернулся опять в Б.Хабык, тут ведь старики мои жили.
Мой напарник позвал: «Давай попробуем в кузнице поработать, вдруг получится». В кузнице дед его Федор Папушин работал, хороший кузнец был. Мы смотрели на него, как он делает, учились. Надо было горно сделать, а кирпичей не было. Мы в Идру ездили, там церковь полуразрушенная была. Кирпичную кладку разломать было очень трудно: кирпичи ломались, а сцепление нет. Подошел к нам старец, объяснил, что раствор на яйцах куриных замешивали, когда церковь возводили. Добыли мы кирпич, сложили себе горно, стали работать. Работы всякие выполняли. Лошадок подковывали – подковы сами делали. Клетон сломается на сушилке – отремонтируем. Выковывали запчасти для комбайнов, жаток, косилок, борон, плугов.
Железо нагревали в горне добела, и, как женщины из теста калачики стряпают, так и мы, складываем податливый металл, как нам надо. С железа от ударов молота огонь сыплется, не хуже заводского сделаем. Железо разное есть. Иное нагреешь добела, стукнешь, оно и рассыпется. Из него уже ничего не получится. Другое – чутьчуть стукнешь, и оно начинает прилипать, прилипать. Вот тогда и лепи из него, что хочешь. В ту пору хорошим было абаканское железо: мягкое, податливое.
Пока в Б. Хабыке не было кузницы, все сломанные запчасти возили в Идру, в МТС.
– Борис Васильевич, а кроме запчастей, какие изделия выковывали?
– Мода была: бригадирам, председателям оковывали легкие дрожки ажурной ковкой. Из металлических прутиков «плели» узоры. Детям саночки красивые «лепили». Хозяйкам самовары чинили. Раньшето самовары на углях были. Поторопится хозяйка, огонь разожжет, а воду налить забудет, он и расплавится.
– В кузнице вы вдвоем работали?
– Кузнец и молотобоец. Кузнец нагревает железо, легко постукивая, придает форму металлу, а молотобоец бьет кувалдой. Со временем в кузнице появился механический молот, но мы все равно вместе продолжали работать. Нам и обмундирование давали специальное.
– А с супругой где познакомились?
– А женился я вот так… Рядом со мной, недалеко в соседях, жила семья. Мужика в доме у них не было, одни женщины. Я им то забор починю, то еще какую работу по хозяйству помогу сделать. Девчонка у них была. Мать ее старенькая подсказала обратить внимание на меня: мол, серьезный, работящий парень, вот бы тебе мужика такого. Она мне говорит: «Мама моя хвалит тебя». Надумал я на ней жениться. Ей 20 лет, мне 25. А свадьбу делали так: я посватал Гутю, а ее брат сосватал мою сестру. Гуляли за одним свадебным столом под Новый год. На наряженной тройке я за невестой приезжал, потом по селу катались с бубенцами, гармошкой – веселились. Пошли дети: у него сын рождается, у меня дочь, у них опять сын, у меня опять дочь. Мне обидно стало. А в роддом в Идру возил жену. Она медсестрам рассказала, что муж недоволен, что одни девчата рождаются. Приехал забирать, а одна пожилая акушерка подает дочь и говорит: «На, сынок, что посеял, то и пожинай», а я смекнул: «Я ведь пшеничку чистую сеял, что вы мне жибрей даете?». Трава такая была. Вот так пошутили. Вот уже три дочери родились у меня, а у соседа три сына. Забеременела жена четвертым, был выходной, 7 ноября. Мы у него в гостях были. А со мной работал молотобойцем паренек, молодой еще. Посмотрел на жену и говорит: «Боря, у тебя парнишка родится». Срок пришел – родился сын. Напарник мой крестным ему стал. Крестить ездили в церковь в Новоберезовку.
Жена моя Августа уже умерла, не хватает ее, часто вспоминаю. Работала дояркой, в передовиках числилась. Нам давали талон на приобретение мотоцикла – ее премировали. Была депутатом сельского Совета.
– Сейчас как живете?
– На жизнь грех жаловаться. Дом большой, просторный, светлый. В хозяйстве живность имеется. Мне 86й год пошел, но держу лошадку, корову, свинью. Сено сын да зять привозят, но и сам еще могу покосить. Без лошади мне плохо, мне машины не надо: технику не люблю. На лошадке куда надо езжу: и по грибы, и по ягоды. К детям жить не еду, сам справляюсь. А они у меня частые гости. Еще внукам иногда помогаю.Вот так и живу.
– Живите, Борис Васильевич, еще много лет. Счастья вам, а главное, здоровья.
Фото автора
