На долю ровесника района Василия Зарецкого из ВерхнейУри выпало немало испытаний. Холод, голод и тяжелый труд, оккупация и немецкая неволя, ужас на краю могильной ямы в ожидании расстрела за связь с партизанами. Ни о чем не жалеет, прожил достойную жизнь, воспитав с супругой пятерых детей, дождавшись внуков и правнуков. Но остается осадок в душе – официально он не считается ветераном войны.
Мирные испытания
Василий Матвеевич родился 30 января 1924 года в деревне Перегон на востоке Белоруссии. Благодатные места с красивейшей природой! Маленькому Васе хорошо запомнилась коллективизация в начале 1930-х годов. Сперва мальчишки воспринимали ее с интересом, босиком бегали за комиссией, которая ходила по дворам и описывала имущество крестьян. Зажиточных раскулачивали и ссылали, с середняками вели агитационную работу. Если пламенные речи не помогали, действенным средством убеждения становилась «каталажка». Вот и Васиного отца Матвея Зарецкого посадили на 10 дней. Его возвращение омрачилось постигшим семью горем – от болезни умер один из пяти детей, сын Иван. Отдали в колхоз коня, хотели оставить на прокорм зерно и картошку, но это тоже забрали. В последующие годы еще случился неурожай, так что поголодать семье пришлось изрядно. Зимой нередко страдали от холода – не хватало ни одежды, ни обуви, ни дров. Василий отучился в школе пять классов, рано начал работать наравне со взрослыми. А потом грянула война.
Меж двух огней
В воскресенье, 22 июня 1941 года, по деревне стоял женский плач, мужики собирались на фронт. Зарецкие проводили главу семьи, Василий возрастом не вышел, а его старший брат Михаил еще раньше отправился учиться в школу офицеров (позже он погиб на войне). Немцы же наступали стремительно, уже к 16 июля вышли к Перегону. На малой родине Василия Матвеевича они получили решительный отпор, почти на целый месяц деревня оказалась посреди линии фронта, буквально между двух огней.
В горниле боев жители прятались по землянкам. Василий как-то попробовал высунуть наружу кепку на палке – в считанные секунды ее изрешетили из пулемета. Выбирались из землянок, в основном, по ночам, чтобы добыть хоть немного еды и воды. Костров не жгли – увидев огонек, немцы стреляли из минометов и артиллерии, наши солдаты отвечали, а от шальных снарядов гибли мирные люди. Василий Зарецкий был одним из главных добытчиков провианта для своих родных и ближайших соседей. Сами жили впроголодь, однако парень со сверстниками неоднократно проползал в окопы русских солдат, протаскивал им найденные продукты. Молодежь неудержимо тянуло к бойцам, хотя старшие офицеры и бранились: «Нечего сюда лазить, дождетесь, что немцы вас подстрелят».
Когда враг перешел в решительное наступление, стало совсем трудно. От грохота разрывов закладывало уши, из-за действия зажигательных зарядов деревенские избы охватывало огнем, а землянки заволакивало дымом – приходилось с риском для жизни по очереди высовываться наружу, чтоб глотнуть свежего воздуха, не задохнуться. Сгорело больше половины деревни. Советским войскам в августе опять пришлось отойти. Немцы вскоре последовали за ними. Народ постепенно привыкал к тяжелой жизни на оккупированной территории.
На краю гибели
Проклинали в доверительных разговорах врага, неудержимо рвущегося вперед, ругали и своих солдат – сколько можно отступать, здесь до Москвы-то всего 500 километров! Хоронили погибших, убирали скудные остатки уцелевшего в пламени войны урожая, рискуя подорваться на оставшихся в полях минах. Зарецким относительно повезло, их дом не сгорел среди общего пожара. И корова-кормилица, слонявшаяся в ходе боев по окрестностям, не погибла, вернулась домой. Немцы в деревню заходили нечасто, назначенные ими из местных полицаи и старосты не свирепствовали в стремлении выслужиться, на многое закрывали глаза. Впрочем, большинство продуктов и скота у крестьян отбиралось, молодежь по спискам угонялась в Германию на принудительные работы. Но могло быть и хуже. Сельчане видели, как фашисты без разговоров расстреливали обессиливших пленных. Немногие чудом освободившиеся из плена рассказывали леденящие душу истории о нравах оккупантов. И из окрестных поселений постепенно доходили страшные слухи. Тогда творилась история, которая затем отразилась в чудовищных цифрах сухой статистики. За годы войны в Белоруссии вместе со всеми жителями были сожжены 628 деревень, еще 4667 – с частью населения. Всего немцы уничтожили 9400 населенных пунктов. Такие зверства сыграли немалую роль в развитии массового партизанского движения. Подросшего Василия Зарецкого и четверых его товарищей тоже позвали в июле 1943 года, и они, не задумываясь, отправились в леса, чтобы с оружием в руках защищать свою Родину, приближать ее освобождение.
Увы, повоевать им не довелось. Отряд получил срочное задание, для выполнения которого требовались опытные обстрелянные бойцы. Новичков учить было некогда. Не слушая возражений, отправили по домам.
Пришлось им скрытно вернуться в деревню и прятаться, вздрагивая от каждого шороха. Односельчане вскоре прознали про их возвращение, но даже полицаи молчали, раз немцы не нажимали. Однако потом пришли каратели, все же выяснившие, кто уходил в партизаны. Никогда не забудет Василий Матвеевич, как повели на расстрел. Как стоял босой на краю заранее выкопанной ямы, видел дуло автомата, слышал щелчок затвора. И вся короткая жизнь промелькнула перед глазами… Казнь остановил подъехавший немецкий офицер, решив, что парень будет полезнее в качестве рабочего в Германии.
В неволе
Уезжая эшелоном на запад, он не чаял вернуться. Правда, накануне отправки один старик-заключенный нагадал ему долгую жизнь и пятерых детей, только не особо верилось. Помотало его по Польше и Австрии, потрепало «прелестями» неволи. Где-то условия были нормальные, как на работе у фермера старой закалки, не до конца отравленного ядом фашизма. К славянским фактически рабам он относился по-человечески, кормил четыре раза в день за общим столом и требовал только добросовестно трудиться и не вредить. Зато в трудовом лагере едва выжил из-за голода, холода, непосильной работы и побоев. Весной 1945 года Василий Зарецкий ремонтировал машины в автомастерской в городе Линце, когда его заняли американцы. Тысячи советских освобожденных граждан 20 мая передали нашим войскам. Перед этим агитировали желающих остаться на свободном западе, дома по сталинским законам ждет тюрьма. Трудно сказать про остальных, но Василия Матвеевича в группе еще около 200 молодых парней и не подумали репрессировать, напротив, предоставили почетное право отдать долг Родине в рядах Вооруженных сил. И он честно отслужил в армии.
Встречай, Ирбей!
Потом была долгая трудовая жизнь, сначала в разрушенной войной родной Белоруссии – рядовым колхозником, затем, после окончания школы руководящих кадров, бухгалтером хозяйства. В 1957 году получил предложение отправиться в Сибирь. Что интересно, поехал не как в ссылку, а в поисках лучшей доли. Условия на малой родине со времен военного лихолетья все еще оставляли желать лучшего. Так семья Зарецких оказалась в Верхней Уре Ирбейского района. Здесь, действительно, жилось получше: и продуктов более-менее хватало, и даже деньги кое-какие выдавали, о чем белорусские колхозники тогда могли только мечтать. Василий Матвеевич начинал на новом месте плотником. Своими руками выстроил в 1958 году дом, в котором живет и по сей день. В 1960 перевели в бухгалтерию совхоза, с 1964 возглавил финансовое ведомство – и до самой пенсии в 1984 году. До сих пор не понимает, как можно обогащаться, разворовывая народное добро, почему система это допускает. Ведь помнит былое, когда головой отвечал за каждую цифру, не дай бог что не сойдется…
С супругой Феодорой Михеевной, которую в селе чаще называли тетей Феней, воспитали четыре красавицы-дочки и сына (не ошибся старик-гадатель), появились семь внуков и шесть правнуков. Жены не стало три года назад, вскоре после того, как отпраздновали бриллиантовую свадьбу. Сейчас за пожилым отцом ухаживает дочь Тамара. Многое пришлось пережить нашему ровеснику района, особенно в годы войны, и ни о чем он не жалеет. Вот только официально не подходит ни под категорию участника Великой Отечественной, ни под труженика тыла, ни узника концлагерей… Пенсию получает практически вдвое меньше признанных ветеранов. Да дело, конечно, не в деньгах. Каждый раз на 9 Мая гложет обида, вроде как не имеет он к священному празднику прямого отношения. Это не так! Критерии для присвоения ветеранских званий несовершенны, часто они не учитывают отдельных обстоятельств. И если не формально, то по-человечески Василий Зарецкий заслуживает самых искренних поздравлений с Днем Победы. Потому что хоть официально не признанный, но он настоящий ветеран, о чем мы, земляки, всегда будем помнить.
