С чем ассоциируется у нас голливудский боевик? С фейерверком взрывов, разрушающих в лучшем случае всего полгорода или завода, спецагентом, атлетического сложения и яркой внешности, не заметить которого невозможно, стреляющим и флиртующим направо и налево.
«Наша молодежь и подростки воспринимают подобные шедевры серьезно, но эти фильмы не имеют ничего общего с реальной боевой операцией, — утверждает мой собеседник Станислав Иванович Федорцов, — На самом деле принцип действий любого подразделения в тылу врага – скрытность, скрытность и еще раз скрытность. Успешно проведенная операция – эта та, которая прошла без единого выстрела, если эти выстрелы не были включены в задачу, и где исполнитель себя не обнаружил». И он знает, о чем говорит, потому что Станислав Иванович проходил срочную военную службу в должности командира отделения войсковой разведки воздушно-десантных войск. Накануне дня ВДВ он принял предложение редакции рассказать о ней.
Его забрали в армию в 1985 году, 9 мая — дата, прямо скажем, символичная для успешного начала ратного дела. В эти элитные, как считается, войска, он был приписан еще в военкомате, призывной комиссией. И хотя война в Афганистане шла не первый год, а принадлежность к ним только увеличивала вероятность оказаться там в составе ограниченного контингента войск, мысли открутиться от исполнения воинского долга даже не возникало. Наоборот, как у абсолютного большинства парней того времени, это воспринималось как проверка на мужскую состоятельность.
А случай на пересыльном пункте в Красноярске, когда два сержанта ВДВ «угомонили» многочисленную кампанию подвыпивших и разбушевавшихся призывников, только добавили уважения к роду войск. Утром стало ясно, что он в составе молодого пополнения в сопровождении этих сержантов и офицеров выезжает в учебную дивизию.
«Учебка», как ее называют, оказалась под Каунасом, тогда еще союзной республики Литвы. Специальностей в ней было много, Станислав попал в группу по подготовке командиров отделений – сержантов. Специфика этого направления в том, что нужно овладеть навыками не только руководителя, но еще и другими – механика-водителя, оператора- наводчика и так далее, пусть и в меньшей степени, чем узкие специалисты. Наряду со спецкурсами каждый день проходили занятия по физической подготовке, в течение дня один ее вид плавно перетекал в другой. «Нагрузка была серьезная, — признается Станислав Иванович, — даже для меня, сельского жителя, привыкшего к физическому труду и со второго класса серьезно занимавшегося спортом. Никаких компромиссов и поблажек, казалось, что весь день состоит из физподготовки с короткими перерывами на прием пищи и сон».
ВДВ еще называют крылатой пехотой, на счету каждого десантника к концу службы несколько прыжков с парашютом, а войсковая разведка, в силу своего профиля, пожалуй, самая «прыгучая». Теорию и практику парашютного десантирования в учебке преподавали буквально с первого дня. Тренажеры, от примитивных, типа лестницы с большими ступенями и максимальной высотой два метра, где отрабатывается техника прыжка и приземления, до серьезных, позволяющих отрепетировать процесс «в миниатюре», плюс теория – все направлено на то, чтобы довести действия бойца до автоматизма. Самое пристальное внимание — освоению техники укладывания парашюта. Боец свое снаряжение укладывает сам. Все действия разделены на шесть этапов, исполнение каждого с соответствующим качеством отслеживает инструктор. Муштра, которая, надо признать, присутствовала, работала на сохранения жизни бойца.
«Первый прыжок совершили не ранее чем через месяц занятий с самолета АН-2, – вспоминает мой собеседник. – Не скажу, что страх или паника, мандраж какой-то охватил перед тем, как сделал шаг в пропасть. За ту секунду, что замер перед выходом, успел сфотографировать взглядом внизу желтый квадрат – песчаный полигон, над которым прыгали, а потом охватило чувство эйфории от почти свободного полета. Если честно, шагнуть из самолета во второй раз было трудней.
Для нормального человека состояние волнения, возбуждения в таких случаях нормальное. Вот и у меня до завершающего полета с парашютом, а их за службу было более тридцати, адреналин выбрасывался в кровь, только ощущения были разные. Привыкли, и стали АН-24 называть трамваем, проведя аналогию с наземным транспортом, где люди на остановках спрыгивают мимоходом и так же запрыгивают. Затем был прыжок с транспортного самолета ИЛ-76. Когда сидишь в пустом салоне этого гиганта, кажется, что в чреве животного, который дико ревет. Да и скорость его не ниже 400 км в час (в два раза больше, чем у аннушки). Шагая из транспортника, чувствуешь динамический удар такой силы, что тебя буквально слизывает с борта».
Затем в послужном списке Станислава появятся ночные прыжки, со сверхмалых высот, с посадкой на воду, в лес. Интереснее всего для него будут две последних разновидности, но издержки есть в каждом: то сложности сушки парашюта, то необходимость выскребать из купола веточки и листочки до мельчайших. «От затяжного прыжка — исключительные эмоции, — делится он и старается объяснить: при обычном прыжке парашют раскрывается через три секунды полета, а при затяжном – через 23. Здесь вместо традиционного положения – в виде человеческого эмбриона, — мы могли расправить руки и лететь «крабиком». Вот только в наше время очков не было, прищуривались, стараясь разглядеть приближающуюся землю, а приближается она со скоростью более 200 км в час. К слову, парашют раскрывается автоматически – срабатывает специальный прибор. Принцип действия его разный, но механизм исключительно надежный. Кто дернул кольцо, (кстати, такие кадры тоже бывают в фильмах), тот попросту испугался и отошел от инструкции, где такие действия предусмотрены на случай отказа прибора или внештатных ситуаций. Десантник за такой поступок будет иметь неприятности, говоря гражданским языком, и посвятит парашютно-десантной подготовке все свободное и несвободное время».
Умение обращаться с парашютом – один из главных навыков, который необходимо было освоить нашему земляку, ведь служил он в отдельной разведроте дивизии. Рота, приравненная к военной части, численностью всего 70 человек, подчинялась напрямую командиру дивизии. Перед ней стояли задачи получения информации с целью дальнейшего ее использования для уничтожения противника и нанесение максимального урона всем видам его коммуникаций: то, что главное при проведении войсковых операций – связь, без нее войска слепы – истина общеизвестная.
Спустя месяц, как С. Федорцов попал в учебную дивизию, перспектива оказаться в Афганистане вырисовалась вполне определенно: их роту переформировали, составив из служащих разных взводов отдельное подразделение и присвоив ему название «Афганский». Начался сбор документов, к работе с рядовым составом приступили сотрудники особого отдела: моральный облик советского солдата, которому предстояло служить за пределами Родины, должен быть «на высоте». В течение пяти месяцев они готовились по отдельной программе. «Остальные на нас смотрели с некоей долей страха и уважения, — говорит мой собеседник, — закончили обучение, получили звания младших сержантов и ждали, когда отправка. Нас построили и объявили: распределение будет по Союзу. В тот момент даже сожаление какое-то было, а теперь думаю: слава богу, что не понадобились наши тела и души».
Станиславу хотелось серьезной службы, попасть в псковскую дивизию ему помог заместитель командира взвода, красноярец. Получив назначение командиром отделения, теперь уже он отвечал за уровень боевой и политической подготовки вверенных ему бойцов. Сейчас считает, что его педагогическую деятельность предопределила армейская служба. Весь день солдат чему-то учится, совершенствуется и всем этим руководит сержант, поэтому у настоящего командира отделения закладываются серьезные основы организации и ведения коллектива к поставленной цели, а фундаментом методики является дисциплина и требовательность. «Педагог, который «сюсюкается» с детьми, на самом деле им серьезно вредит, эта внешняя доброта выйдет детям боком — этот принцип проверен Станиславом Ивановичем временем – более 20 лет тренерской работы подтверждены результатами: его воспитанники – многократные призеры и чемпионы Красноярского края и России по туризму.
Свою задачу, как сержанта, наш земляк выполнил. На сдаче зачетов по различным видам подготовки, которые проходили в дивизии каждые полгода, его отделение всегда получало оценку «отлично». Сам тоже не отставал от солдат, иначе нельзя командиру. Как-то в одном из многочисленных учений, выполняя основную задачу по уничтожению объектов условного противника, захватил начальника разведки дивизии. Тот пытался обнаружить разведовательные группы отделения Федорцова, которые, к слову, в зимних условиях передвигались на лыжах и пешим порядком, но попался сам. Сказать, что главный разведчик дивизии был расстроен этим фактом – ничего не сказать. Но, в конечном итоге, во главу угла была поставлена боеспособность дивизии, а Станислав Федорцов получил благодарность за службу, повышение в звании и отпуск на Родину.
Два года в армии завершились, но они стали, без преувеличения, школой жизни для моего собеседника. И хотя порой было неимоверно тяжело, где-то — бессмысленно, теперь, спустя годы, он считает, что все было правильно: успех приходит только через преодоление и систему подготовки. Конечно, в армии было место всему, в том числе и юношеской браваде: какой десантник не ломал кирпичи, не разбил хоть одну бутылку о голову, не выскакивал на ходу из машины… Но это не отражает сути воздушно-десантных войск, да и в целом вооруженных сил. Сила любого рода войск, считает Станислав Иванович Федорцов, не только в техническом оснащении и физической подготовке служащих, но и умелом ведения боя, знании тактики. Главное у десантника не кулак, а то, как хорошо соображает его голова. И еще — он всегда готов первым встать за Родину.
