Эти подростки накачиваются пивом перед спектаклем в красноярском ТЮЗе, матерятся, напиваются, терпят побои от родителей и называют бабушку «мама» – потому что родную мать видят примерно раз в месяц. Они разговаривают корявым языком, перескакивая с одного на другое, выпендриваются, – и все это для того, чтобы никто в целом мире не догадался о том, что им хочется сказать на самом деле. Они живут на правом берегу Красноярска, где протянулся бесконечный Красраб. Там, где есть национальные гетто и районы, по которым страшно ходить. Это – главные герои нового спектакля Романа Феодори «Подросток с правого берега».
Для Красноярска это – уникальный документальный проект. Обычно в основе постановки лежит какая-то пьеса. В «Подростке» зрители не слышат ни одного выдуманного или сочиненного слова.
Материал собирали актеры спектакля и известные российские драматурги (например, в проекте приняла участие Саша Денисова). Они знакомились с подростками, пытались разговорить их учителей и родителей. Записывали диалоги на диктофон, расшифровывали – при этом намеренно их не редактировали и не обрабатывали.
– Так наши актеры стали своего рода «проводниками» для историй своих прототипов. Они общались с ними, пытались подружиться, – рассказывает режиссер спектакля Роман Феодори. – Понятно, что истории, которые они рассказывали вначале, были поверхностные. Но чем больше артист погружался в человека, тем больше появлялось сокровенных, тайных, шокирующих историй. Сейчас мы можем увидеть то, что никто не знает, – только эти два человека.
Именно так и развивается спектакль – от смешного к ужасному. Вот четырнадцатилетняя девочка, которая подрабатывает «добровольным работником – лисой», рассказывает:
– Мы ходим по садикам и рассказываем про правила дорожного движения. Там дети от трех до семи. У меня костюм. Им очень нравится мой хвост. Недавно опоздали в садик – дети вцепились в хвост, и пришлось их отдирать.
Двенадцатилетний подросток делится подробностями первого сексуального опыта с «двумя нестарыми» девушками 18 и 20 лет:
– Если бы друга не было, я бы очканул.
А так у них все получилось, но ровно к 11 вечера пришлось вернуться домой.
Необычна сценография проекта. Зрители и актеры здесь в буквальном смысле поменялись местами. Кресла для просмотра установлены на круг, где обычно перемещаются декорации. Действие развивается вокруг зрителей, кресла при этом вращаются – от одной истории к другой. С каждым поворотом нарастает и ужас от всего происходящего… Подростки напиваются, воруют, у одной героини долго и мучительно умирает мама. Другая девочка делится:
– Сколько раз меня за всю жизнь мамка лупила, так хоть бы раз прощения попросила.
Мать одного из подростков говорит:
– А что вы хотите – это поколение уродов. Дети нас, родителей, которые перепугались в 90-е годы. Мы же ведь ни защитить, ни обеспечить их не можем.
Сам режиссер считает:
– Если кто-то захочет узнать, как жили люди в 2012 году, он может просто посмотреть наш спектакль. Там есть все – и ужасное, и прекрасное.
От этой шокирующей, как ожог, действительности в финале появляется жгучее сострадание к подросткам с правого берега – тем, кто пытается в грязи окружающей жизни найти какую-то собственную правду.
