О нацистских концлагерях и лагерях смерти написано, снято, спето, нарисовано столько, что вряд ли можно здесь сказать что-то новое.
Но открытия случаются. В фильме «Рай» Андрея Кончаловского начальник лагеря показан энергичным, поглощенным работой директором крупного предприятия, которому руководство спускает практически невыполнимые задания (каждый день минимум по десятку вагонов, отчего сортировка работает на износ, печи не выдерживают), но он, как и весь коллектив, осознают важность момента и – справляются!
Чем-то это напоминает советский производственный роман, где драматургия завязана на героической борьбе с планом, и такая подача намного страшнее, чем, скажем, в «Собиборе» Константина Хабенского, где начальник – чудовище с адским лицом.
«Рай» ближе к сути явления. Сказки и молва рисуют палачей страшными, а в реальности это люди, которые просыпаются, завтракают и идут на работу. Просто работа у них из рук вон особенная.
Глубокая переработка
Освенцим уникален не только количеством уничтоженных людей. В Камбодже с 1975 по 1979 год красными кхмерами истреблена почти треть населения страны; примерно в той же пропорции Кромвель опустошил Ирландию в 1641 году, а Иван Грозный – Великий Новгород в 1570-м…
Освенцим – и как учреждение, и как образ – уникален в том, что это первый опыт каннибализма, поставленного на промышленную основу.
До него потребление себе подобных было обусловлено в основном примитивными, но сакральными соображениями – печень врага делает храбрее, глаз придает меткости и т. д. Но вот один из культурнейших народов мира попробовал использовать тело человека как сырье. Разумеется, в первую очередь это были враги – целые этнические и прочие единицы, существование которых противоречило генеральной доктрине, – а потом уже материал, подлежащий утилизации на построенных специально для этого предприятиях.
Причем с извлечением всех возможностей глубокой переработки: пепел и костная мука использовались в качестве удобрений, волосы – для набивки матрасов, вставные зубы – для пополнения золотого запаса, кожа – на сувениры, а в Нюрнберге показывали даже мыло, видимо, опытные образцы.
Идеально была отлажена технологическая цепочка по сбору, сортировке и сбыту сопутствующей продукции: одежда, игрушки, детские коляски, чемоданы и прочее сохранявшее более-менее товарный вид поступали в свободную продажу.
После освобождения на складах лагеря осталось более миллиона мужских и женских костюмов, десятки тысяч пар обуви, ковры, очки, принадлежности для бритья и даже зубные щетки – аккуратность, с которой все это хранилось, потрясла освободителей не меньше, чем другие открывшиеся им ужасы.
Нашлось место и для наукоемкого производства – имеется в виду поточный отбор и поставка материала для разнообразнейших медицинских экспериментов.
Конечно, эксперименты эти не дали науке ничего, и результаты глубокой переработки вряд ли были замечены массовым потребителем – овощами, выращенными на человеческом пепле и костях, питались персонал и заключенные; абажуры и сумочки из кожи интересовали жен отдельных представителей администрации…
Важно другое – никогда сам образ человека не опускался до такой исчезающе низкой степени. Враг, ненавидимый и даже презираемый, – уже статус, уже признание человека человеком. А какой статус у сырья?
Для кого строили
Освенцим – комплекс из нескольких десятков лагерей, крупнейшее в Третьем рейхе предприятие по утилизации людей. Он совмещал как функции лагеря смерти (уничтожение без использования рабочей силы), так и концлагеря – помимо обширного хозяйства лагеря, более 400 тысяч узников работали на различных германских предприятиях.
Строительство комплекса началось 20 мая 1940 года на месте бывших казарм польской армии: первыми строителями стали представители местной еврейской общины. В то время евреи составляли треть населения города Освенцима, переименованного немцами в Аушвиц.
Однако первыми людьми, умерщвленными по новейшей для того времени технологии, с применением газа «циклон Б», стали не они, а советские военнопленные: 3 сентября 1941 года заместитель коменданта лагеря Фрицш, надев противогаз, лично наблюдал за действием вещества.
Технология была признана более чем эффективной и начала внедряться авральными темпами.
Но все же из почти полутора миллионов людей, умерщвленных за четыре года в Освенциме, миллион сто тысяч составили евреи (цифры и сейчас спорные, но остановимся на них), и по большому счету весь этот гигантский производственный комплекс строился для «окончательного решения еврейского вопроса».
Видимо, стоит сказать несколько слов о том, как этот «вопрос» возник и почему именно в Третьем рейхе намеревались решить его «окончательно».
Окончательное решение
В Европе гонения на евреев имеют огромный исторический шлейф.
В 1290 году все иудеи были изгнаны из Англии по указу короля и не появлялись там более трех с половиной веков; за XIV век их дважды изгоняли из Франции, а в германских государствах насилие достигало такой степени, что папа Иннокентий IV издал буллу с требованием опомниться; в 1420 году 270 иудеев сожгли на главной площади в Вене, остальным приказали убраться.
Того же рода события происходили в Испании, Португалии, а в XVIII веке – и в России: Екатерина I, а затем Елизавета Петровна приказывают выдворить всех евреев за пределы империи, за исключением тех, кто пожелает креститься.
Вопрос, откуда возникла столь прискорбная тенденция, настолько огромен, что ответить на него в двух словах не получится никак. Отмечу только, что будто бы сама христианская вера подразумевала гонения «распявших Христа» – чудовищная клевета на Евангелие.
На поверхности пока один самый распространенный ответ – деньги. По большому счету повторялся все тот же сюжет: когда национальная знать тонула в долгах перед еврейскими ростовщиками, возникал навет об убийстве христианских младенцев, осквернении святынь, возбуждался «праведный» гнев масс (тоже, кстати, задолжавших), который обрушивался на всю общину, большинство которой не имело отношения к ростовщичеству.
Попросту это был радикальный способ не платить долги либо вообще избавиться от финансовой зависимости. Но точно так же из-за денег евреев звали туда, откуда прежде гнали: французский король Людовик Х разрешил им возвращаться после уплаты взноса в казну, а Кромвель, которому срочно понадобились средства для войны, отменил указ об изгнании 350-летней давности.
Так европейские державы на протяжении столетий решали «еврейский вопрос», и германский нацизм находился в этой тенденции – с той лишь разницей, что собрался решить его «окончательно», подорвав, по словам Гиммлера, саму «биологическую силу еврейства».
К началу ХХ века не только Германия, но весь западный мир был очарован идеями природного превосходства одних людей над другими: «Опыт о неравенстве человеческих рас» француза Гобино пользовался огромной популярностью, и термин «недочеловек», один из столпов нацистского мировоззрения, на самом деле внедрил американский писатель Лотроп Стоддард…
Идеи принимали организованные формы: в 1911 году в Дрездене прошла конференция, посвященная расовой гигиене, в 1921-м появилось соответствующее международное объединение, а в 1927 году ради той же тематики основан институт имени кайзера Вильгельма. Кстати, Йозеф Менгеле, будущий «экспериментатор» Освенцима, защищал там диссертацию о расовых особенностях строения нижней челюсти.
Все это, повторю, было до Гитлера, который по большому счету пришел на готовое. К 1933 году «патриоты Германии» были в курсе, что семиты стоят во главе «недочеловеческого» стада, и не было прежней нужды рассуждать о зловредности еврейского капитала.
В умах и душах Освенцим уже был построен.
