Анна Даниловна Мясникова, в девичестве Гардвих, говорит: это сейчас идет возрождение национальных традиций, а раньше об этом никто и не думал. Ее предки – немцы Поволжья – прибыли в Каратузский район не по своей воле, но прижились и уезжать из Красноярского края уже не захотели. Анна Даниловна, ее дети, внуки и вовсе коренные сибиряки, которые хранят культуру предков.
«Мы не фашисты!»
В селе Сагайское Каратузского района целая коммуна сибирских немцев. Правда, как рассказывает Анна Мясникова, поселились ее односельчане в этом месте не сразу. Сагайское всего в нескольких километрах от районного центра – села Каратузское. А немцев Поволжья в 1940-х годах забросили далеко в тайгу, на берег главной реки Каратузского района – Амыла.
– Мне мама рассказывала, как их семьями выселяли с Поволжья: дали на сборы 24 часа, посадили в товарные вагоны и через два месяца высадили в глухой тайге на Верхнем Амыле, – рассказывает тетя Анны Мясниковой Мария Августовна Штайц. – Моя сестра была маленьким ребенком. В Каратузский район ее на руках привезли.
Немцев высадили буквально в чистом поле посреди глухого бора – ни кола ни двора. Переселенцам пришлось обустраиваться с нуля. Копали землянки, валили лес, обзаводились скотиной.
– Мама говорила: если брали корову, выкапывали для нее в снегу берлогу – корова надышит, внутри нора ледяной коркой покроется, тепло. А на телят телогрейки надевали. Так и зимовала скотина. Весной теленка выведут из укрытия – он аж лоснится, – вспоминает Анна Даниловна.
Работать немцев определили на золотые прииски. На Верхнем Амыле их было несколько. Переселенцы пешком ходили на реку Бургон, что течет в горах. Мыли золото и сдавали в артель. Они заменили ушедших на фронт старателей. Только в 1956 году немцам Поволжья разрешили покинуть Верхний Амыл и переселиться в любой населенный пункт района. Семья Анны Даниловны выбрала село Сагайское. Старшей дочери Гардвих Эмме тогда был всего месяц от роду. А вот брат и сама Анна родились уже на новом месте жительства.
– Я никогда не чувствовала недоброжелательности из-за своей национальности, – говорит Анна Даниловна. – Только однажды в первом классе одноклассница-татарка обозвала меня фашистом. Я не растерялась и дала сдачи. За драку нас вызвали в учительскую. И когда преподаватель спросила, что случилось, я заявила: «Мы не фашисты!»
Мода и фаде
Анна говорит, что никогда не скрывала свои корни. Родители ее, бабушка и дедушка дома говорили на немецком, и ребятам прививали уважение к языку и культуре.
– Мода Штайцева мне всегда говорила: «Вы свой язык должны знать», – вспоминает Анна Мясникова. – Хотя в национальной одежде не ходили. Предпочитали не выделяться.
Мода по-немецки «бабушка», Штайц – фамилия по материнской линии. Анна Даниловна так и называет свою бабушку: «мода Штайцева». Хотя деда зовет просто «фаде». Он в семье был единственным. У отца папа не вернулся из трудовой армии во время войны.
Мода и фаде были главными воспитателями местных ребятишек и главными хранителями традиций. Именно от них Анна узнала погребальный немецкий обряд и традиции празднования Рождества, выучила немецкую колыбельную (которую поют не только детям, но и усопшим) и научилась стряпать национальные блюда. О них Анна Даниловна говорит с особой любовью. Ведь она и сама повар – кормит вкусными обедами сагайских ребятишек в местной школе.
– Нас воспитывали трудом. Дети знали свое место, никогда не скитались по улицам. Всегда были при доме, в огороде, со скотом. Работали, – говорит Анна. – Мода и фаде были очень экономные. Это у них с войны повелось. Целую картофелину никогда не сажали. Чистили ее, и на посадку определяли только шкурки. И мы с малолетства знали: шкурку нужно не просто бросить в лунку, но повернуть росточками вверх, чтобы быстрее взошла.
Анна Даниловна говорит: как ее воспитывали родители, так и она детям прививала любовь к труду. А теперь сын и дочь передают эти традиции своим ребятишкам. И дети не противоречат. У немцев главное – уважение к старшим. Они всему голова.
В работе и сохранении традиций
Замуж Анна Гардвих вышла за русского парня Колю Мясникова. Брата-ветеринара распределили в деревню Ключи Каратузского района, а Аня, 10-классница, поехала к нему в гости. Николаю девушка сразу понравилась, да и сам парень был видный – 187 см ростом.
– Его даже не интересовало, немцы мы или нет. В Каратузском районе много национальностей намешано, – улыбается Анна Даниловна. – Я уехала в Сагайское, а Николай то на коне ко мне приезжал, то через горы пешком шел девять километров по тайге с ружьем на плече. Такие вот чувства.
После свадьбы молодые долго жили в Ключах, пока деревня не начала умирать – закрыли школу и детский сад, в котором Анна работала воспитателем. И Мясниковы решили переезжать в Сагайское к родителям.
Они 15 лет прожили душа в душу. Анна говорит, что и сейчас бы были вместе, если бы не трагическая смерть супруга. Правда, потом Анна Даниловна снова вышла замуж – за друга мужа, который еще в молодости за ней ухаживал, да девушка не его выбрала.
Дети выросли – сыну Александру 37, дочери Алене 35. Они с удовольствием носят немецкие национальные костюмы и вспоминают, как мама их воспитывала «трудоголиками» по старой немецкой традиции.
– Я до сих пор помню, как мама меня в пять лет учила читать молитву перед сном – «Абе либе фаде», – вспоминает Алена. – Я немецкий язык немного помню, бабушка с дедушкой нас учили. А себя считаю наполовину немкой, наполовину русской.
Самая большая любовь в семье – национальные блюда: кугэ, штрудель, рунды, саудунгос. Александр аж глаза закрывает при воспоминании о сладком кугэ. Мучные крошки с маслом очень ему нравятся.
– У немцев в блюдах мало мяса, в основном стряпню делают, – рассказывает повар. – А мода Штайцева кугэ двойное значение придавала. Она делала его из несладкого дрожжевого теста, а сверху повидлом или вареньем намазывала и сметаной. Когда испечется, сверху сахаром посыпала. А перед обедом срезала сладкий верх. Когда я спрашивала, для чего, она отвечала: «Низ я с супом съем, а верх к чаю оставлю». Вот такое двойное применение одного пирога.
Анна Даниловна вкусности теперь не только детям готовит, но и внукам – их у нее пятеро.
– Вот так жизнь моя и протекает, – вздыхает женщина. – В работе и сохранении традиций.
Фото из семейного архива Анны Мясниковой
