Международный фестиваль камерно-оркестровой музыки «Азия-Сибирь-Европа», который уже 18-й раз проходит в Красноярске, ежегодно радует слушателей новыми именами и произведениями. В этом году свое произведение привез немецкий композитор Эниотт Шнайдер. Оркестровую сюиту для струнных, ударных и трубы «Spirit of Siberia» он написал специально для красноярского музыкального события после посещения нашего края в начале 2019 года, под впечатлением от заповедника «Столбы». В том походе Эниотт оступился и сломал два ребра. Как говорил потом композитор, получил предупреждение от духов Сибири. Все лето маэстро провел в своем кабинете – музыку писал стоя. А осенью привез сочинение в Красноярск. Мировая премьера сюиты «Духи Сибири» состоялась 13 сентября. Одна из ее частей посвящена нашим «Столбам».
Накануне премьеры Эниотт Шнайдер признался НКК: он влюблен в Сибирь и ее природу.
— Эниотт, вы не впервые в Красноярском крае. Как завязалась ваша дружба с Сибирью, и насколько интересно вам, европейцу, работать с красноярскими музыкантами?
— В моем знакомстве с Сибирью большую роль сыграл дирижер Красноярского академического симфонического оркестра Владимир Ланде. Четыре года назад мы встретились с ним в Новосибирске на Транссибирском фестивале, и он пригласил меня в Красноярск. С тех пор мы дружим, ездим друг к другу в гости. В прошлом творческом сезоне вместе с Красноярским симфоническим оркестром мы записали несколько CD-дисков моих произведений. Сейчас они очень популярны в Европе. Хорошие отношения сложились у меня и с директором фестиваля «Азия-Сибирь-Европа» Ларисой Маркосьян. С ней мы ходим на «Столбы», когда я приезжаю в Красноярск.
Мне нравится работать с сибирскими и китайскими музыкантами: у вас близкий менталитет. В Центральной Европе музыканты заносчивые – они считают себя центром мира. В культурном плане Центральная Европа очень связана с США – все смотрят в сторону американцев, говорят по-английски. А мне, как почетному профессору Бразильского университета, интересно работать с творческими людьми разных стран. У меня своя философия: одна из целей жизни – анализировать и искать корни, то, от чего мы, как человечество, пошли.
— У сибиряков свой менталитет. Как он вписывается в вашу «картину мира»?
— В Центральной Европе у людей больше упор на разум, бизнес. А в Сибири и в Китае люди опираются на сердце. Для меня этот подход важнее, он ближе к истокам. Еще Карл Маркс говорил, что капитализм разрушит человечество и его гуманистическую составляющую. В Германии, например, музыканты думают о том, как на музыке заработать деньги. В Сибири не так.
— Вы марксист?
— Мне нравятся некоторые его идеи. Я отношу себя к протестному поколению Западной Германии, которое в большей степени было направлено на Восток. Мы хорошо относились к русским и советскому строю, для нас был положительным пример Восточной Германии. Для себя я в определенный момент открыл, что самые красивые страны находятся именно на Востоке: Узбекистан, Туркменистан, Россия, Китай.
— Везде бывали? А когда открыли для себя Россию, ведь для западных немцев долгое время она была закрыта?
— Я пишу музыку для фильмов, в моей копилке уже более тысячи произведений. И хотя есть саундтреки для фильмов, которые имели миллионные сборы, моя глубокая любовь — документальный кинематограф. Я написал музыку к четырем лентам о Камчатке и Узбекистане. И просто влюбился в эти места. А в России я впервые оказался в 1988 году – работал со студией Довженко. Меня поразил их павильон – огромный «дирижабль». Тогда же посетил Украину и северную часть России. Как раз снимался документальный фильм о Чернобыле.
— Как оцениваете мастерство наших музыкантов и просвещенность красноярской публики?
— В России очень сильная струнная школа. Это можно проследить по Красноярскому и Новосибирскому оркестрам. Интересный случай: в Бразилии на выступлении оркестра я услышал, что струнные играют просто восхитительно. Уточнил состав, оказалось, музыканты — из России.
Что же касается публики… Бывая в разных странах, сделал для себя открытие: на концерты (и в Европе, и в России) приходит, в основном, пожилая аудитория и преимущественно – женщины. Мужчины больше увлекаются футболом и машинами. Думаю, они не понимают, как глупо выглядят, увлекаясь этими «игрушками». Мне кажется, зрители в разных странах не сильно отличаются друг от друга. Потому что все зависит от музыки, от того эффекта, который она производит на человека. Если музыка прекрасна и исполняется на высоком уровне, то полностью захватывает слушателей. Впрочем, для Европы, и Германии в частности, характерно жесткое разделение между классической музыкой и исполняемой на народных инструментах. В Германии это немного заносчивое отношение, когда человек считает себя носителем высокой культуры, а к балалайкам и гитарам относится как к попсе. Это выливается даже в классовое различие. Классика для более богатой части общества, все остальное – для рабочих. А в Красноярске аудитория открыта к различного рода экспериментам, новым элементам, внесенным в музыку. Здесь нет классовых различий между слушателями.
— Что же так поразило вас в Красноярском крае, что вы решили написать сюиту, посвященную ему?
— Бывая в Сибири, я понял, что здесь люди живут в большей близости с природой, чем в Европе. Тесно связаны с ней, даже зависимы от нее. Для меня это очень важно. Первую часть своей сюиты я так и назвал «Сибирь в гармонии с природой». Я интересовался народной медициной и понял, что в регионах, где связь с природой очень сильна, в местных верованиях присутствует одушевление природных элементов – камней, воды, деревьев. Например, в шаманизме. К сожалению, сегодня человечество уничтожает планету. А чтобы выжить, нам нужно вернуться к истокам, вновь открыть для себя духи природы. Сибирякам это сделать проще.
— У вас есть свое «место силы»?
— Ваши «Столбы» произвели на меня большое впечатление, я мечтаю побывать на Байкале. Но для меня важны не раскрученные места, а культ природы. А уважение к ней можно проявлять в любом месте. Если увижу жучка в комнате, никогда не раздавлю его, а вынесу на улицу и отпущу. В Баварии за моим домом почти 30 км леса, и мы с женой ходим гулять. Иногда останавливаемся посмотреть на водную гладь озера или как растет трава. Для меня это важнее, чем посетить официальное место силы. Это мой микромир. В одной капле воды отражается весь мировой океан.
— Как зародилась любовь к музыке? Ваши родители были музыкантами?
— В нашей семье музыки не было. Мама – домохозяйка, отец – рабочий. Я родился через пять лет после окончания Второй мировой войны, жизнь у нас была тяжелая – в стране бедность. И я выстроил свой мир с помощью музыки. Если мои братья и сестры были ориентированы на практику, я изучал музыкальные инструменты и учился на них играть. Это был мой мир, и никто не мог за мной туда последовать. В 14 лет я впервые в жизни попал на оперу, это меня так впечатлило, что я решил: буду композитором, захотел научиться играть на фортепиано.
— Это был первый инструмент, который вы освоили?
— Нет, сначала я научился играть на аккордеоне, потом – на трубе. А после встречи с оперой в мою жизнь вошли фортепиано, скрипка, альт. Потом уже освоил орган, как свой концертный инструмент.
— А когда вы написали первое произведение как композитор?
— В 15 лет. Но это была сырая работа. По-настоящему я стал композитором только в 27 лет. До этого изучал музыкальные инструменты, музыковедение, композицию. Я считаю, чтобы построить высокую башню, сначала нужно возвести качественный фундамент. И чем выше ты хочешь иметь башню, тем шире должно быть основание.
— Насколько высока ваша башня?
— Думаю, достаточно высокая. Мои произведения звучат на разных континентах. Вчера, например, их играли в трех странах: в Греции, Германии и России (в Красноярске), неделю назад в Австрии и Малайзии. Но моя цель – не собственный успех, а возможность участвовать в построении нового мира с помощью музыки. В этом плане я довольно пессимистичен. Мне не нравится новая мировая тенденция – национализм. Это грустно.
— Но музыка меняет людей к лучшему?
— Я надеюсь на это.
Фото: Александр Паниотов
