Субботнее ясное утро, на извилистой загородной дороге нас обгоняет легковушка с наклейкой на заднем стекле «Спасибо деду за Победу!». В багажнике нашей машины – резиновые сапоги, сито и металлоискатель. Едем в лес искать А-20 G «Бостон» – ленд-лизовский военный штурмовик, потерпевший катастрофу в июле 1943 года. Точнее – то, что осталось от этой махины, весившей больше семи тонн в «сухом виде» – без топлива и боекомплекта.
Очевидцы – единственная надежда
Поисковый сезон длится со времени, когда сойдет снег, до середины июня, а потом уже осенью – после первых серьезных заморозков. В этом году раннее тепло подпортило планы – трава уже в начале июня стояла по пояс. Можно в трех шагах пройти от останков самолета – и не заметить.
– Иногда единственный шанс найти место падения самолета – рассказы очевидцев, – поясняет Александр Матвеев, заведующий лабораторией петрофизики кафедры бурения нефтяных и газовых скважин института нефти и газа СФУ, он три года с единомышленниками ищет самолеты. – Кто-то помнит обломки в 50-х, кто-то собирал рядом с ними черемшу в 80-х или 90-х. Понятно, что год за годом свидетелей все меньше и меньше.
Кто-то скажет: зачем искать эти обломки? Места всех катастроф запротоколированы: в окрестностях Красноярска чаще лежат ленд-лизовские самолеты, а за них наша сторона отчитывалась скрупулезно. Главная задача поисковиков – поднять бойцов, молоденьких, как правило, летчиков, которые так и не попали на фронт. В архивах военного времени о них говорится скупо: чаще всего «сгорел вместе с самолетом» – это проще, чем объяснять командованию, почему вместе с телом нет оружия или, не дай бог, секретных карт.
Экипаж младшего лейтенанта Порохина, который потерпел крушение в районе Водораздела, тоже «сгорел». Именно их мы и будем искать. Определить место помогли садоводы – после сюжета о перезахоронении экипажа капитана Степанова к поисковикам обратились Павел Лазаренко и Вера Соломатова. Они рассказали, что в тайге за дачами на Водоразделе лежит самолет.
Никакой романтики
От дачного массива место падения отделяет чуть больше четырех километров, из них примерно километр – по болоту, которое, к нашему счастью, подсохло. 30 минут – и мы на месте. Поляна, на которой сложены в «памятник» крупные детали, оставшиеся от самолета, ничем не отличается от других подобных: тот же ковер цветущей черемши, завитки папоротника, хвощ. Но под 15-сантиметровым слоем лесной подстилки – сплошь железо. Металлоискатель использовать бесполезно – фонит вся поляна. Наша «экспедиция» к месту катастрофы не первая, но точно будет последней. Все, что можно и нужно было сделать, – сделано: установлен памятный знак, подняты детали самолета, представляющие музейную ценность. Наша задача – найти останки экипажа: в прошлом году поисковику из Зеленогорска Лидии Коршуновой случайно удалось обнаружить три фрагмента скелета – предположительно лейтенанта Михаила Порохина.
Поисковая работа, поясняет Александр Матвеев еще по пути к месту, – действие, напрочь лишенное романтики. Сначала кропотливая работа в архивах, этим занимается Вячеслав Филиппов, авиационный инженер, сотрудник музея военно-инженерного института СФУ, который начал исследовательскую работу по Алсибу в Красноярске. Александр Матвеев наносит архивные материалы на карты – задает квадрат поиска. Надо понимать, что привязка военного времени очень приблизительна: исчезают дороги и населенные пункты, меняется рельеф, вырубаются и вновь вырастают леса. Одно место катастрофы было привязано к железнодорожному километровому столбу, который не сохранился – железную дорогу в Красноярском крае в военное время размечали от Новосибирска. Александр Валерьевич чудом нашел географический ориентир – «Казарма 698 км». Даже если точка известна, можно долго кружить по местности, но так и не найти место катастрофы. Так уже третий год ищут экипаж сержанта Сметухина, потерпевшего крушение рядом со станцией Снежница: прочесывают лес, а результата все нет. Прячется самолет, говорят поисковики.
Что-то после себя оставить
Падение самолета Порохина – особый случай. Машина в условиях нулевой видимости упала практически вертикально – горела, но какие-то детали при этом остались целы. Вся поляна усеяна пулями и снарядами – самолет был оборудован шестью пулеметами и четырьмя пушками, на глубине 10–15 см начинается слой старой гари и оплавленного алюминия. При этом крупные части местные чудом не растащили на металлолом, как это часто бывает в таких случаях.
Большие детали можно достать лопатой. Для этого нужно снять слой с папоротником и черемшой, расчистить участок от бревен и сухостоя – за 70 с лишним лет лес как мог зализал раны.
Звякать начинает буквально сразу – находятся тормозные диски, которые от удара разметало по всей поляне, части расплавившегося двигателя, пластины аккумулятора… Час за часом горка найденного растет. Но самое ценное так и может остаться лежать в суглинистой вязкой почве. Поэтому чуть ли не главное «орудие» поисковика – сито с крупными секциями, через которое можно просеять подсохшую землю.
Несколько минут работы – и вот в моих руках клипса от летной куртки. Чудом сохранившаяся в земле – говорят, что обычно они ржавеют первыми. На ней отчетливо видна надпись: Boston Mass. За несколько часов непрерывного копания в земле мы, четверо взрослых людей, поднимем груду искореженного, проржавевшего железа, бывшего когда-то одним из надежных военных штурмовиков.
– А вот это что? – в моих руках осколок стекла.
– Это от приборов, здесь была кабина стрелка, – Лидия Коршунова, легендарный учитель истории из Зеленогорска, фактически по любому фрагменту может определить, какая это была деталь. У нее пятеро детей и тьма-тьмущая школьников, с которыми она ездит в поисковые экспедиции по всей России. – Жизнь всегда поворачивает меня лицом к небу. Я с детства мечтала летать, переехали в Сибирь – и тут опять летчики. Небо не отпускает меня никак.
Хорошо разбираться в самолетах, точнее – в том, что от них осталось, Александр Матвеев начал два года назад. Именно тогда он вместе с командой Красноярского подводного центра искал самолет, рухнувший в Енисей.
– Это был очень долгий и не самый успешный поиск, – рассказывает Александр Валерьевич. – После нескольких бесплодных экспедиций мы поняли, что искали не там: берег Енисея за 70 лет изменился – и там, где до сих пор лежат останки экипажа, сегодня гуляют люди, бегают спортсмены. И ничего не знают о четырех летчиках, которые в нескольких метрах под ними лежат. Эта мысль стала для меня решающей: в моем возрасте понимаешь, что вечно жить не будешь. А что ты сделал? Вроде мало дел достойных. Каждый должен что-то важное в жизни совершить, что-то после себя оставить. Пусть это будут вернувшиеся из прошлого самолеты.
По мелким деталям такие специалисты, как Александр Матвеев, могут сказать многое: какой была катастрофа, горел самолет или нет. Иногда получается «реабилитировать» летчиков: причины катастроф могут быть совсем не такими, как в документах.
В тот день мы нашли три костных фрагмента – все, что осталось от молодых парней. Лес поглотил все – и лет через 5–10, пожалуй, любой поиск будет бесполезным.
По объединенным данным поисковых отрядов, ежегодно в России поднимают останки около 20 тысяч бойцов, павших во время Великой Отечественной. Опознать удается в среднем трех из ста.
Преданы земле
Самолет А-20 G «Бостон» потерпел катастрофу при перегоне Красноярск – Омск около железнодорожной станции Кача, блокпост Водораздел. В сплошной облачности он свалился в штопор с небольшой высоты по вине метеоусловий. Экипаж – летчик младший лейтенант Порохин Михаил Иванович и стрелок-радист старший сержант Бруньковский Михаил Акимович.
22 июня этого года на Троицком кладбище состоялось торжественное захоронение останков экипажа Михаила Порохина. Присутствовали родственники Михаила Порохина, приехавшие из города Белово Кемеровской области. Погибший экипаж проводили в последний путь с воинскими почестями и троекратным прощальным салютом.
