Конец весны в Богучанском районе нам обозначили как «мертвый сезон» для лесозаготовителей. Дороги в этот период напоминают подтаявшее сливочное масло – проехать сложно, а уж с несколькими десятками кубов леса – тем более. Поэтому мы решили побывать не на лесосеке, а в местном лесничестве: новостей в СМИ о незаконной вырубке в районе много. А когда мы летели, то с самолета на полотне тайги были хорошо видны неровные «проплешины».
Рубят много
Деревьев на самом деле рубят очень много: именно здесь растет знаменитая ангарская сосна, которая давно стала настоящим брендом края. Своей зрелости достигает в 100 лет. Ее основные преимущества – очень плотная древесина, длинный ствол без веток – а значит, продукция без сучков…
– Когда занимался лесозаготовкой, еще в 90-е годы, к нам приезжали бизнесмены из Японии, которые интересовались именно ангарской сосной, – вспоминает Андрей Бурков, заместитель руководителя Богучанского лесничества. – Мы показывали такие экземпляры, где диаметр ствола в первом 6-метровом срезе составлял всего 30–32 сантиметра, а возраст сосны – судя по годичным кольцам, которые они считали с помощью увеличительных приборов, – 160–180 лет. Представьте, какая там была плотность древесины.
Да, значительная часть деревьев, превратившихся в кругляк, который составами отгружают со станции Карабула (в 40 километрах от Богучан), возрастом более 100 лет. Сосна растет медленно – из-за длинной, суровой зимы и короткого лета, а вот вырубить целые гектары с помощью современной техники – дело нескольких дней.
Неужели от тайги скоро ничего не останется?
В лесничестве показывают карту с обозначенными границами арендованных лесных участков. Тот, кто рубит, обязан заботиться и о восстановлении леса.
Способ выбирается сразу. Есть хорошее количество жизнеспособного подроста, значит – естественный: сохранять молодые деревья, заниматься минерализацией. При искусственном – либо семена сеять, либо саженцами заниматься.
Лесные участки, в составе которых более 30 процентов кедра, в соответствии с Лесным кодексом в рубку не назначаются вообще.
Но деревья можно «убить» и без помощи топора. Если вдруг на них появятся вредители. Когда специалисты видят, что дерево «заболело», для лечения приглашаются сотрудники Центра защиты леса.
В лесничестве определяют и «допустимый объем изъятия древесины».
– По каждому лесничеству есть расчетная лесосека, – говорит Андрей Юрьевич. – По Богучанскому в 2018 году это 477,6 тыс. кубометров. Подразумевается, что при таком объеме заготовки древесины у нас идет неистощимое, рачительное использование лесного фонда. Фактически за 2018 год на территории лесничества заготовлено арендаторами, предпринимателями, местным населением 133,2 тыс. кубометров.
Порядок возможен?
Но это если действовать в соответствии с законодательством. А если нет? Тайга тянется на многие десятки километров. Вырубил, загрузил и поехал.
– Я не могу сказать, что таких случаев нет, – отвечает Андрей Юрьевич. – Но сейчас система становится все более прозрачной: несколько лет назад министерство лесного хозяйства края запустило электронную систему контроля «АВЕРС. Управление лесным фондом», с помощью которой ведется учет древесины от лесосеки до пиломатериала. Там есть данные по каждой лесосеке для арендаторов, лесосекам для нужд местного населения. Если предприниматель покупает древесину, то закон обязывает в течение определенного времени с момента покупки разместить информацию о ее количестве, качестве, породном составе и номере участка, где она была заготовлена. Доступ к базе имеют все контролирующие структуры.
– А если подделать документы и внести их в систему? – я примеряю на себя роль нарушителя закона.
– Ну, чтобы разместить их на ресурсе, вы должны быть обладателем электронно-цифровой подписи, должны зарегистрироваться в качестве ООО или ИП. Пункт приема древесины без соответствующих документов у вас заготовленную древесину принять не сможет.
– Продам дешевле, чем с разрешающими документами, – возражаю я.
– А при проверке как он обоснует ее появление?
– Да не придет проверка в этот момент.
– Что он будет с ней делать дальше? А незаконная рубка – это же не одна-две машины. Он захочет продать древесину. И для этого нужны будут документы. Просто не выгодно это. Вот вы сколько «вывозите»?
– Одну машину.
Оказывается, это совсем мало. Андрей Юрьевич посчитал, что всего получается 20 кубов. А продать их можно не дороже чем за 50 тысяч.
– Вы рассчитаетесь с лесовозчиком, потом погрузить должен кто-то. Вам по итогу 25 тысяч на руки остается. Вы же повезете самые «сливки» продавать. А незаконно заготовили вы кубов 40. Сумма штрафа будет не менее 250–300 тысяч и наказание по одной из статей УК.
– Еще поймать надо.
– Законодательство и в отношении транспортировки ужесточилось: лесовозчик должен также иметь соответствующие документы на транспортировку древесины, где указывается номер декларации по сделке. Он в свободной базе. Сотрудники ГИБДД останавливают машину и сверяют документы. Может, там номер стоит по той лесосеке, где уже закончился срок разрешительных документов или объем заготовки с данного участка меньше, чем объем вывозки… Понимаете, даже уже водитель лесовоза на такое не пойдет: если его поймают, то машину отправят на штрафплощадку. Теряет временно источник дохода – а для него это убыток.
Добывая янтарное золото
«Пошел на окорение», «вздымщик Владимир». Скорее всего, мало кто из современных читателей поймет, о чем идет речь. А вот для жителей Богучанского района тут все ясно. С середины 50-х годов прошлого века в Приангарье начала развиваться новая отрасль – лесохимическая. Люди из разных уголков СССР ехали, чтобы поселиться в глухой тайге и участвовать в добыче живицы.
Компоненты лекарственных средств, скипидар, канифоль. И это далеко не полный перечень продуктов, где была необходима сосновая смола – живица. Бочки, наполненные янтарной жидкостью, везли даже на Красноярский шинный завод.
Из живицы на заводах получают скипидар и канифоль. Первое в качестве растворителя используют при изготовлении художественных красок, лаков, в медицинских целях. А канифоль – как добавку к резине для придания ей эластичности и морозостойкости.
В 1978 году объединение «Красноярскхимлес», куда входило несколько предприятий Мотыгинского и Кежемского районов, добывало 15,8 тысячи тонн живицы.
Один из первых участков был организован в нескольких километрах от деревни Ярки.
– Жили в небольших домиках, – вспоминает Любовь Смакотина, сотрудница Богучанского краеведческого музея. – Труд был тяжелым. Вздымщики – так называли людей, которые подготавливали деревья к сбору живицы, – занимались окорением: специальным ножом снимали кору дерева, проводили борозды. К дереву подводили воронку, через которую собирали живицу.
Со всего СССР
В ангарскую тайгу приезжали на работу из Москвы, Ленинграда, с Урала, из городов Молдавии, Армении – люди разного статуса и национальности. Некоторые имели по два образования.
Причина простая – в сезон здесь можно было заработать фантастическую для того времени сумму – несколько тысяч рублей. Конечно, везло не всем. Важное значение имело качество леса. Если по каким-то причинам сосна «пересохшая», много живицы с нее не соберешь.
Отдаленность от цивилизации и тяжелые условия проживания сближали людей. Часть тех, кто приезжал из западной части России, назад уже не возвращались.
– Вы же видели наш поселок? Нашу Ангару? – спрашивает Любовь Смакотина. – Неудивительно, что люди, приехавшие с Запада сюда на сезон, не захотели ехать назад. Многие до сих пор здесь живут.
Пару лет назад появилась идея – написать о сотрудниках отрасли книгу. На страницах тома «Янтарные слезы сосны» уместилась жизнь целого поколения. И часть истории края.
– Для них это было очень важно, – вспоминает Любовь Сергеевна. – Попросила одну из женщин написать хоть какие-то воспоминания. Так она мне три тетрадки принесла!
Сейчас живицу заменили химией. Но подсочное производство у нас в стране не исчезло. Просто существенно сократилось. Слишком уж уникальна по своему составу и характеристикам живица, чтобы от нее отказаться совсем.
