Социологи констатируют: уровень общественного оптимизма в России растет. Например, в прошедшем году его характеризовали как «феноменально высокий». Между тем у Запада и союзников он неуклонно падает.
Массовое настроение штука чрезвычайно тонкая, парадоксальная, и хрестоматийным «жить стало лучше, жить стало веселее» его далеко не всегда объяснишь.
По данным исследований влиятельной американской консалтинговой компании, проведенных в 33 странах преимущественно «недружественного» мира, доверие к основным социальным институтам, прежде всего государству, становится все ниже, а пессимистические ожидания растут.
Обиженное большинство
От половины до двух третей населения испытывают боязнь будущего, которое видится более бедным и менее безопасным; людей преследует страх потерять работу, подвергнуться преследованиям по широкому набору поводов – от цвета кожи и сексуальной ориентации до вероисповедания и политических взглядов – и, наконец, оказаться в центре какого-нибудь очередного катаклизма – войны, экономического кризиса, эпидемии и т. д.
Причины: бедные беднеют, богатые богатеют, средний класс, на котором вроде как все стояло, редеет. Вошедшее в обычай произвольное развязывание войн по лживым поводам – от нападения в 2003 году американцев на Ирак после демонстрации в ООН пробирки с белым порошком, впоследствии объявленной «шуткой», до «украинского» кризиса с его истерикой по поводу России, напавшей на весь цивилизованный мир, – подтачивает доверие к флагманам западного мира и заставляет жить в постоянном ожидании катастрофы. Как констатируют эксперты, именно в сердцевине этого мира – в США, Великобритании, Франции, Японии, Южной Корее – живет наибольшее число пессимистов, причем половина из них – молодежь.
Кроме того, глобальный кризис 2008 года подточил доверие к банкам, пандемия 2019-го – к бигфарме и НКО, а все связанное с Украиной подспудно убеждает тамошние массы, что их элиты вообще не способны договариваться.
В западной науке подобное душевное расположение называют «кризисом обиды» – попросту говоря, большинство считают себя ущемленными и обманутыми – властью, богачами, идеологами.
Не должно смущать то, что в качестве причин упоминаются события давние, – люди вообще умеют помнить гораздо лучше, чем забывать.
Что касается нас, то директор ВЦИОМ Валерий Федоров летом прошлого года сообщил РИА Новости, что к началу 2024-го «мы зафиксировали исторический рекорд – феноменально высокий уровень веры в то, что через год все будет существенно лучше, чем сейчас». Правда, новейших исследований по теме пока не видно, но рискнем допустить, что за год радикальных изменений не произошло. При этом Федоров отмечает, что оптимистическое общественное настроение вполне может перерасти в собственную противоположность, если государство перестанет оправдывать высокие надежды и множество мелких разочарований превратятся в одно большое.
Сопричастность, ясность, доверие
Если принять результаты исследований на веру и как точку отсчета, то людям, далеким от социологии (автор как раз из таких), они на первый взгляд покажутся странными. Можно, конечно подверстать сюда духоподъемный контент, звучащий на митингах, всевозможных торжественных заседаниях и в официальной прессе, – перед лицом суровых испытаний страна демонстрирует невиданную прежде сплоченность, а коллективный враг разбил лоб о наше единство, готовя нам западню, сам в нее попал, отчего мечется, внутренне загнивает и т. д. По большому счету так и есть, и весь этот пафос не ложный и потому его можно особо не стесняться. Споткнуться заставляет то простое обстоятельство, что «рекорд оптимизма» поставлен гражданами воюющей страны (хотя СВО по формальным признакам не является войной), к тому же обложенной со всех сторон недругами. С фронтов поступают не только победные сводки, но и трагические вести, в тылу не только встречают героев, но и провожают их в последний путь. Санкционный удар страна держит более чем достойно, но это не значит, что он совсем безболезненный. Проблемы, бывшие в мирное время «просто проблемами» – та же незаконная миграция, – приобретают особую остроту, поскольку кратно возрастают связанные с ними риски. Наконец, окружающий нас глобальный информационный фон насквозь пропитан катастрофами разного масштаба, но вызывающей частоты, окрашен сплошь в тревожные цвета, и, увы, это не происки хайпующих СМИ – мир реально вошел в зону давно невиданной турбулентности, которая неизвестно когда кончится, и к тому же постоянно рискует свалиться в нечто более опасное…
Объяснить – не «по науке», а по житейскому здравому смыслу, – откуда берется оптимизм, можно, видимо, только опираясь на тот простой факт, что человек – существо смысловое. Вопрос «для чего жить?» ему не менее – а иногда и более – важен, чем «как жить?». И здесь вступает в силу первый фактор – причастность к общему делу. Она может быть прямой (человек идет воевать) или отдаленной – в виде посильной помощи или даже на уровне переживаний. Главное, что человек воюет-помогает-переживает вместе с абсолютным большинством, а это уже лекарство от одиночества, самой массовой болезни в мире. И кроме того, движется к общей цели, которая, в отличие от множества предыдущих вроде «коммунизма» или «развитой демократии», выглядит не эфирно, а конкретно и, что еще важнее, безальтернативно – Победа.
Во время Великой Отечественной войны никаких замеров общественного настроения не проводилось, и вообще неловко сравнивать нынешнюю ситуацию с той, когда даже в глубоком тылу было голодно и похоронки шли потоком. Но советские люди действительно совершили трудовой подвиг. Смело плюйте в рожу тому, кто скажет, что в его основе только страх наказания. Всенародная сопричастность и цель – двигатель феноменальной мощности, что история не раз подтверждала. И сейчас он запущен, хоть пока и на щадящих оборотах.
Второй фактор – ясность. Парадокс, но мир, по всем внешним признакам погружающийся в хаос, стал более понятным. По крайней мере, для нас и в последние три года, в которые мы основательно отряхнулись от большинства прежних иллюзий, подрывных «альтернативных мнений», пустых дискуссий, и стало значительно лучше видно, кто есть кто и что чем является. Наступило время прямых резких оценок того, что внутри и снаружи.
И третье: надежда на то, что «завтра будет лучше, чем вчера», живет только при наличии доверия – к государству, его институтам и между людьми. Первое можно оценить по неизменным результатам выборов (главным образом президентских), второе говорит, по сути, о том же (лидеры – президент и армия), а третье (при всей эфемерности самого вопроса) выросло за 20 лет вдвое, до 45–50 процентов.
Однако, возвращаясь к предупреждению директора ВЦИОМ, опасно считать «рекорд по оптимизму» достижением, которое надо отметить и успокоиться.
