Агроном – одна из самых уважаемых и востребованных профессий на селе. Это в дремучие времена крестьянин сам решал, когда пахать, когда рожь сеять, а когда пшеницу. По народным приметам да по церковному календарю: на Егория мороз – будет просо и овес. А сегодня в крупном современном хозяйстве без агронома, который опирается на научные знания и передовые технологии, как без рук.
Колос и колоски
Владимир Петрович Слабко из Балахтинского района всю свою трудовую жизнь отдал этой нелегкой профессии. Более полутора десятков лет он работает главным агрономом в ОАО «Тюльковское».
Мы познакомились с ним в августе, когда хлеба еще не созрели. Это, как он сам признался, его последний полевой сезон: в свои 66 лет все-таки собрался уходить на пенсию. В этот раз окончательно решил. Хотел уйти раньше, но директор хозяйства попросил еще немного поработать, хотя бы до окончания уборочной, – заменить опытного агронома некем, специалистов на селе катастрофически не хватает, молодого и неопытного на такую должность не поставишь, слишком многое зависит от нее, слишком велика здесь цена ошибки.
Прошу Владимира Петровича показать мне хозяйство – не самое последнее в районе, раньше оно вообще гремело на весь край. Едем в его «рабочий кабинет» – в поля.
Уже через каких-то полчаса общения я узнаю много нового и даже делаю для себя пару открытий. Вот, например, все слышали строчки из песни: «Здравствуй, русское поле, я твой тонкий колосок»? А что такое колосок, как вы думаете? Девять человек из десяти наверняка ответят, что это маленький, слабенький колос. С лингвистической точки зрения они будут правы, а вот с агрономической… Колосок – это элемент сложного колоса зерновых, например, пшеницы. Такая розеточка, в которой сидят несколько зерен.
Мы стоим на краю большого поля, засеянного пшеницей сорта Новосибирская-31, оно простирается за горизонт. Агроном срывает пару колосьев и объясняет мне, как навскидку можно определить будущую урожайность:
– Нормально, когда у этого сорта 32–35 колосков в колосе. А нынче у нас их на этом поле хорошо если 9–10. В большинстве колосков, смотрите, сейчас по два полноценных зерна. В добрые годы бывает по три.
В общем, сейчас в каждом колосе примерно по 21–23 зернышка. При хорошем стеблестое мы должны иметь на квадратном метре как минимум 450–500 продуктивных растений. В этом году у нас их кое-где 200–300… Если произойдет нормальный налив, то урожайность получим здесь 20–22 центнера с гектара. Но это еще не самое плохое поле, есть у нас места вообще почти голые. Жара нынешним летом какая, влаги катастрофически не хватает! Еще и блошка сильно нам подпортила картину – это такой вредитель, который поедает молодые листья пшеницы, пока они мягкие. А жара ее добила окончательно – стебель не смог силу набрать. Так что на круг… дай бог, чтобы центнеров 17 получить, – сокрушается Владимир Петрович. – Очень неудачный выдался год, прямо беда. А ведь мы в последние годы всегда получали урожайность выше средней по району – 23 центнера с гектара, 27… Бывало и по 28. Если совсем мало зерна нынче соберем – как зимовать будем, не знаю.
Узнаю от него про овсюг – самый, пожалуй, известный сорняк. Оказывается, если пшеница идет не на муку, а на фураж, то ничего в этом овсюге страшного нет – зерно у него почти как у овса, только черное.
Разговариваем о делах аграрных – про удобрения и ядохимикаты, денег на которые вечно не хватает, как и во многих хозяйствах края, потому что цены на них безбожные. Про обработку почвы и земельные паи, про новые, высокоурожайные сорта пшеницы. Агроном рассказывает о ценах на зерно, о хитрых перекупщиках, о том, как формируется семенной фонд. О сене, которое раньше в сибирских деревнях метали в зароды, и это было правильно, оно там хорошо хранилось, а сейчас его везде скатывают в рулоны, те промокают, и надо как-то исхитриться, чтобы уберечь их от дождя. Да и не заготавливает уже никто сено самостоятельно для своей коровки, хлопотно это, предпочитают покупать его у фермеров в рулонах.
Директорские будни
Все эти проблемы близки и понятны опытному земледельцу, деревенскому жителю, обо всем болит у него душа.
Владимир Петрович местный, самый что ни на есть коренной. Родился в деревне Смоленка (сейчас она на дне Красноярского водохранилища) в простой крестьянской семье. Мать была свинаркой, отец работал конюхом.
– Вообще по армейской специальности отец был шорником, – рассказывает агроном. – Но за какую попало работу не брался, делал только выездную упряжь, это были произведения искусства. Сейчас таким специалистам нет цены.
Десятилетку Владимир окончил в поселке Щетинкино. Потом учился в ПТУ, стал трактористом, год отработал в совхозе «Огурский» – на посевной, на уборочной. Оттуда в армию призвали, в пограничные войска. Демобилизовавшись через два года, вернулся на родину и поступил в Красноярский сельхозинститут, хотя в армии агитировали поступать в военное училище. Но тяга к родной земле оказалась сильней.
Вспоминает, что любимыми предметами в институте у него были земледелие и почвоведение:
– Это самая суть нашей работы. Как сеять, в какие сроки, как составить севооборот, какие сорта использовать и где… Однажды мы с группой проехали за 10 дней практически через все земледельческие районы края – от Красноярска до Абакана. Жили в палатках, копали шурфы, брали пробы почв. А на длинной производственной практике нам этого было мало: пробы можно и вечером взять. Надо было работать серьезно, по-мужски, зарабатывать себе на жизнь. У меня к четвертому курсу уже семья появилась. Строили заборы вокруг фермы, меняли полы в коровниках. С первой практики привез 600 рублей за шесть месяцев, со второй – 800…
После института он работал агрономом отделения в том же совхозе, где до армии начинал трактористом, потом управляющим, потом и главным агрономом хозяйства.
А в 1984 году Владимира Слабко пригласили в совхоз «Тюльковский» на должность директора.
– 1 750 голов дойное стадо, 8 тысяч гектаров зерновых, 16 тысяч – пашни, – вспоминает он. – Однако надои были невысокие, урожайность низкая. И начались мои директорские будни – ни выходных, ни проходных, рабочий день с 6 утра до 10 вечера круглый год. Семья меня неделями не видела. Вскоре дела пошли в гору, и уже в 1988 году наши специалисты получили премию по 5,5 тыс. рублей, этого тогда на «Жигули» хватало. Наши комбайнеры из года в год становились лучшими по краю. Мы строили по 5–8 совхозных домов ежегодно. А строительство тогда было очень трудной задачей. Деньги имелись, но стройматериалы негде было взять, выкручивались как могли.
40 лет на земле
В 1989 году случился у него производственный конфликт, который он не захотел решать так, как требовал первый секретарь райкома. Он грозил директору: «Партбилет на стол положишь!» А тот ему в ответ: «Ага, сейчас. Ты мне его, что ли, давал?»
Повздорили сильно. В итоге подал заявление на увольнение по собственному.
– Не жалеете, что тогда так поступили?
– Никогда не жалел! – твердо отвечает агроном. – И сейчас бы сделал точно так же, потому что был прав.
Вскоре тот же секретарь позвал его на новую должность – главным агрономом района.
– Два года отработал, но не нравилось мне там – бюрократия, слишком много бумаг, отчетов. И тут новый директор «Тюльковского» обратно меня зовет, главным агрономом совхоза. А я же из деревни и не уезжал никуда, у меня дом в Тюлькове. Так и тружусь по сей день в этой должности, здесь я на своем месте, меня все знают, я всех знаю. Сейчас интересно работать – новая агротехника, новые сорта пшеницы, спасибо науке… Людей, правда, очень не хватает, механизаторы на вес золота, больше организационными вопросами приходится заниматься, чем агрономией. Это очень серьезная проблема… В общем, пора на отдых, пусть молодые управляются, – сам себя убеждает агроном.
– Да не сможете вы дома сидеть! – возражаю я Владимиру Петровичу. – Представьте себя в тапочках перед телевизором. Утром встали – в поле ехать не надо, чтобы проверить, как мужики пашут, на склад – не надо, посмотреть, как идет отгрузка семян… Скучно ведь будет?
– Смогу! – рубит он. – Почему не смогу? Вот сяду и буду сидеть, да! Хватит с меня.
Потом, немного подумав, говорит уже не так уверенно, с улыбкой:
– Хотя… Не знаю… В отпуск, бывало, пойдешь, так и то дома не сидится – два-три раза в контору заглянешь, с людьми хочется пообщаться, посмотреть, как дела идут. Все-таки 40 лет отдал этой земле… Наверное, если позвонят, попросят: Петрович, подскажи… Разве я не помогу?
Когда этот материал готовился к печати, я позвонил агроному, спросил: сидит ли он уже в тапочках перед телевизором? Он сказал, что пока нет, по-прежнему в полях, уборочная еще не закончена, работы осталось дня на три…
Дай бог, Владимир Петрович, чтобы поле вашей жизни еще долго не кончалось. Вы нужны людям, нужны своему селу. Да и кто научит молодых, кто передаст им опыт? Держитесь. Здоровья вам, удачи, и с профессиональным праздником!
