На 2023 год приходится сразу две круглые даты, связанные с именем Ярослава Гашека, – 140 лет со дня рождения (30 апреля) и столетие смерти (3 января). Ожидаемого в таких случаях всемирного юбилейного ажиотажа не наблюдается, хотя, возможно, какие-то движения и есть – местные и скромные.
Литература ничему не учит
Согласно опросам, Ярослав Матей Франтишек Гашек – самый известный чех на планете. В рейтингах его обгоняют только два других порождения чешского национального духа – пиво и хоккей. Но даже при столь пафосной статистике чехи, да и прочие, вряд ли по-настоящему задумаются о главном и, по сути, единственном послании автора «Похождений бравого солдата Швейка» роду людскому – мир иногда впадает в такую крайнюю степень помешательства, что самым вменяемым его обитателем оказывается человек, имеющий официальную справку «о слабоумии и идиотизме».
Это почти та же ситуация, о которой за полторы тысячи лет до Гашека предупреждал Антоний Великий:
Наступят последние времена, когда девять больных придут к одному здоровому и скажут: ты болен, потому что ты не такой, как мы.
Только у Антония сказано сурово, а у Гашека – смешно до боли в животе. Над «Похождениями бравого солдата Швейка» публика потешается уже более века, отгоняя от себя простую мысль, что роман этот по большому счету документальный, и после такого документа надо бы перестать воевать и вообще попробовать как-то жить по-другому. Хотя бы потому, что люди никогда не боялись быть жестокими, но жутко стесняются выглядеть глупыми.
Однако это радужная мечта, поскольку история и тем более литература, как известно, учат тому, что ничему не учат. И потому роман Гашека пребывает в состоянии, которое Ницше называл «вечным возвращением». Которое, собственно, происходит на наших глазах в последний год, точнее, несколько лет, когда знать обоих «Светов» – Старого и Нового – почти буквально соревнуется в идиотизме слов и дел. В том числе на родине автора и его бессмертного героя, где власти в патриотическом порыве сносят памятник русскому маршалу, освободившему Прагу от немцев, и ставят на его место унитаз…
Неприличная фамилия
Кстати, насчет «самого известного чеха на планете» необходимо сделать некоторое пояснение. Толстенький солдатик с трубкой и пивной кружкой – по большей части такой, каким изобразил его первый и наилучший иллюстратор романа Йозеф Лада, – это один из популярнейших мировых брендов Чехии, маячок для туристов, но вовсе не чешский народный герой.
В 70-х годах прошлого века, в канун очередного юбилея Гашека, корреспондент «Правды» Евгений Нефедов отправился в Прагу с намерением написать о том, как писателя и его героя боготворят на родине. Однако на месте выяснилось, что боготворить никто и не думал – особенно интеллигенция.
Кто бы мог предполагать! – впоследствии рассказывал журналист. – Весь мир читает взахлеб, любит лихого солдата, а чешская интеллигенция стесняется: опозорил, мол, Гашек нас на весь белый свет, вывел какими-то дураками. Я им возражал, у нас вон Иванушка-дурачок – мудрее любых царей, настоящий народный герой и любимец. То же и Швейк у вас – и зря вы его стыдитесь, зря комплексуете перед «цивилизованным» Западом…
Все же корреспондент ободрился тем, что интеллигенция везде отрезанный ломоть, а уж простые чехи Швейку поклоняются, чтят его имя.
Уверенно прибыл я в паспортное отделение, заказал адреса всех Швейков… и тут обалдел окончательно: двое (!) – на всю страну. Рабочий в Остраве и лесничий в Карловых Варах. И все.
Увы, – подтвердил ситуацию Швейк из Карловых Вар, когда я к нему приехал. – Мою жену в санатории сослуживцы зовут даже пани Цвейковой или Цвейговой – но не Швейковой, это почти неприлично.
И потому не удивительно, что у нынешнего «ментального обострения», в том числе его чешского варианта, своего Гашека нет.
Но по большому счету его и при других обострениях не было. Как известно, автор намеревался закончить роман сдачей всей Швейковой роты русским, однако не успел – умер. Выпавшее перо тут же подхватил Карел Ванек, написавший «Похождения бравого солдата Швейка в русском плену», но это была по духу совсем другая книга, пропитанная брезгливостью ко всему русскому, к чему создатель подлинника был органически не способен.
«Гашек и Россия» и в особенности «Гашек и Сибирь» – отдельная тема, выламывающаяся не только из строя жизни автора, но и вообще лежащая в стороне от магистральных европейских предпочтений.
Женитьба комиссара
В Красноярске Гашек пробыл всего лишь четыре месяца – с февраля по май 1920 года. Но на фоне почти пятилетнего «русского странствия» и всей короткой жизни чешского писателя это достаточно большой срок. Большой и значимый.
В сентябре 1915 года ефрейтор 91-го пехотного полка Гашек сдается в плен русским, проводит около года в лагерях для военнопленных, а в итоге волны двух русских революций заносят его в большевистскую партию и в политотдел Пятой армии, с которой он пройдет от Волги до Енисея и Ангары. Гашек, чье образование – улица и немного гимназии, свободно говорил на шести языках, к тому же был искренним сторонником социалистических идей, оказался настоящей находкой для советской власти. Первая мировая и Гражданская война занесли в Россию почти миллион иностранного народа, с которым надо было разговаривать, склонять к своей правде – по большому счету этим Гашек и занимался.
Но все же главная особенность его русского пятилетия в том, что это период его высшей жизненной серьезности. По натуре Гашек – безбашенный мистификатор, такой, что даже его собственную смерть знакомые сочли очередным розыгрышем, отчего на похороны явился, помимо близких, только один человек из пражской богемы.
В Сибири предстает другой Гашек. Да, его вспоминают как балагура и выдумщика, но в своем комиссарском деле он целеустремлен, требователен, даже суров. Это видно по его публицистике той поры, в которой благостной ауры Швейка даже близко нет. В Красноярске он выступает на митингах, в печати, организует из пленных труппу, которая играет в городском театре пьесу «Домой, на родину!» на венгерском языке – «плод коллективного интернационального творчества», как назвал постановку «Красноярский рабочий»…
И наконец, здесь он женился – на Шулиньке, Александре Гавриловне Львовой, крестьянской дочери, с которой познакомился в Уфе. Брак зарегистрирован 15 мая 1920 года по адресу: Дубенский переулок, 10, ныне ул. Парижской Коммуны, 14.
Первая жена Ярмила Майерова прожила с Гашеком три года, не вынесла его жизненных художеств. Шулинька, при тех же художествах, останется с ним до конца.
Гашек хотел остаться в России, но партия отправила его делать революцию на родине. Пока ехал – революция погасла. И ему оставалось только, кочуя из трактира в трактир, написать великий роман и сказать перед смертью пророческие слова: «Швейк тяжко умирает».
