Погибла в Дивногорске девушка – надела крылья черного цвета, перелезла через ограду у четырехметрового обрыва, сделала символический шаг в пустоту – будто летит – сорвалась, ударилась головой о бетон… Читая это предложение, наверняка многие уже догадались, что хотела, бедная, сфотографироваться, разместить и удивить. Да, так и есть.
Трагические последствия подобного самофотографирования уже стали притчей во языцех, поскольку они повсеместны. В интернете есть целые подборки по теме «последнее селфи в жизни», регулярно обновляемые…
Можно, конечно, сказать, что юношеству по природе свойственно стремление выделиться, быть поперек, совершать безрассудные поступки. Оно и в прежние времена перебегало на спор дорогу перед самым носом автобуса, скакало по сваям на стройке, дралось двор на двор. Чем нынешнее хуже? Ничем. С той лишь особенностью, что раньше целью дерзкого поступка был сам поступок, а сейчас – снимок. Точнее, «картинка» в самом широком смысле.
Причем сейчас уже сама картинка начинает править человеком, а не наоборот, и касается это не только адреналиновых маньяков, а значительной части рода людского.
Безлюдное и золотой век
В истории фотографии – а вся «картинка» происходит из нее – есть символический момент. Первый снимок – «Вид из окна мастерской» – сделал Нисефор Ньепс в 1826 году. Первое фотографическое изображение человека появилось спустя двенадцать лет, в 1838-м. Причем появилось случайно. Дагер, один из трех официальных отцов светописи, делал снимок из окна своей парижской квартиры на бульваре Дю Тампль. По причине ничтожной светочувствительности тогдашних материалов выдержка составляла от полутора часов до десяти минут. Естественно, на снимках оставалось только то, что не двигалось – здания, деревья, скульптуры и пр., – а люди, животные, экипажи исчезали, яко не бывши. Таким же вымершим должен был стать и тот пейзаж Дагера, но после проявки в углу кадра обнаружился крохотный силуэт человека, поставившего ногу на ящик уличного чистильщика обуви. Сам чистильщик орудовал щетками, вертелся, из-за чего превратился в подобие кляксы, а клиент простоял неподвижно все время, пока Дагер держал объектив открытым.
Фотография на заре своей истории вообще довольно неохотно пускала в кадр живых людей. Мертвых, кстати, пускала охотнее; в 40-х годах позапрошлого века вошла в моду съемка покойников в «живом виде», с раскрытыми глазами, наряженных и усаженных на стулья – выдержку в несколько минут они переносили, не шелохнувшись.
Фотографирование вообще было делом технически трудным и дорогим, об автопортретах поначалу и речи быть не могло. Философия этого обстоятельства, видимо, в том, что с возможностью легко «останавливать мгновенье» перед человеком откроется некая потайная дверца, за которой не только хорошее…
Попросту человек начнет чудить. Он, в общем-то, начал уже в фотографически трудные времена; через пару лет после снимка Дагера в Булонском лесу поймали первого торговца порно. Молодой Бернард Шоу, купив первую свою камеру, не преминул запечатлеть себя в адамовом костюме. Причем главный вопрос не в том, как он это сделал (зеркало, конечно), а – зачем?
Но в целом техника, медлительная и трудная, заставляла думать, выбирать момент, поэтому первые десятилетия фотографии целомудренны, пафосны, наивны, познавательны.
Революция произошла в 1888 году, когда Джордж Истмен выпустил портативную камеру «Кодак» с пленкой на сто кадров и стоившую 25 долларов. Фотография начала превращаться из элитарного занятия в массовое. Так наступил золотой век фотографии.
Недавно он закончился, ибо кодаковская революция оказалась не последней.
Вторая революция
Она произошла на наших глазах – когда снимать начало все, что угодно, в невиданном прежде качестве, без особых «секретов ремесла», и сама фотография из массовой стала тотальной.
Здесь и приоткрылась та самая дверца, за которой скрывались перемены сущностного порядка. Вот лишь некоторые.
До упомянутой революции человек снимал преимущественно то, что видел вокруг себя: от житейских подробностей до исторических событий; после нее – самого себя.
За «дверцей» выяснилось, что господствующим качеством глобального обывателя является тщеславие. Хотя грех этот ровесник самого человечества, в истории он еще не получал столь мощного, всепланетного выхода, когда на публику выносится все, не различая мелкого от значимого, включая то, что было принято скрывать.
Однако – второе следствие – это тщеславие происходит не из самого себя, а из соизмеримого с ним по силе и широте одиночества. Фото еще существует по старинке в галереях, журналах, остаются домашние альбомы, но преобладающая «картинка» переехала в виртуал, где современный житель развитых стран (наш в том числе) проводит девять с половиной часов в сутки – то есть больше, чем работает или спит. Да и сама работа, активно переходящая в онлайн, отодвигает надобность коллектива.
По словам протоиерея Андрея Ткачева, радикальное снижение добрачных связей не дает повода для морального оптимизма – попросту люди реже видятся вживую. В цифровом пространстве они ищут любви и всего прочего, что ранее искали в реальности, и картинка, та самая «себяшка» в бесконечных вариациях, становится главным, а то и единственным доказательством существования. Cogito, ergo sum сейчас звучит как «фоткаю(сь), следовательно существую».
И все бы ничего с этими невинными отчетами о завтраках, ногтях, самочувствии кота, если бы связь с миром через картинку не вошла в матрицу сознания.
Примечательный факт: к 30–40-м годам ХХ века техника фотографии позволяла делать репортажи, в том числе военные, высочайшего уровня – тогда и появились первые классики, такие как Роберт Капа, Родченко, Картье-Брессон… Но вплоть до наших дней светопись практически не использовалась для того, что теперь называют фейком – созданием картинки несуществующего события, – поскольку не было глобального информпространства, и слово еще довлело над изображением.
Первым масштабным опытом можно считать американскую группу «Белые каски», которая инсценировала и снимала «преступления против человечности» в Сирии.
Следующий шаг сделан недавно, и нам еще предстоит осознать его значимость. 17 марта 2022 года ВСУ нанесли ракетный удар по центру Донецка (убито и ранено 22 человека) исключительно для того, чтобы сработал находившийся в городе итальянский фоторепортер. Его снимок станет началом информационной атаки по всему Западу. Далее бомбежка ради «репортажа» становится привычной практикой противостоящей нам стороны. А это именно тот случай, когда картинка не отражает реальность, но уже управляет ею. Нечто подобное приписывают Нерону, приказавшему поджечь Рим для личного поэтического вдохновения – история повторилась на новом витке.
Видимо, в этом вся мистика того, что ранняя светопись так долго не хотела пускать в кадр живого человека.
