В первой части статьи мы рассказывали о выдающейся советской экспедиции «Северный полюс – 1» в 1937 году. Успех ее был определен не только мужеством участников, но и блестящей подготовкой. На папанинцев работала вся страна, поэтому они выполнили поставленную задачу и благополучно вернулись домой из суровой Арктики, где каждый день мог стать последним в их жизни.
Однако история, причем не только отечественная, знает и другие примеры – когда главными факторами провала серьезных экспедиций становились чье-то равнодушие, халатность и отвратительная подготовка.
Руководитель изыскательской партии Александр Кошурников, инженер Алексей Журавлев и техник Константин Стофато.
Имена этих людей знает в Сибири каждый образованный человек. О них сложены песни и поэмы, написана книга (Владимир Чивилихин, «Серебряные рельсы»), их именами названы станции Красноярской железной дороги, улицы…
«Вероятно, сегодня замерзну»
В годы Великой Отечественной войны возникла необходимость найти самую выгодную трассу железнодорожной ветки линии Абакан – Тайшет и наметить выход Южно-Сибирской магистрали на главную Сибирскую дорогу. Эта ветка была позарез нужна экономике страны – разработка месторождений полезных ископаемых на юге Сибири могла бы принести в казну миллионы. Экспедиция из трех человек под руководством Александра Кошурникова направилась на обследование долины реки Казыр и горного перевала.
5 октября 1942 года отряд Кошурникова вышел на оленях из села Верхняя Гутара (Тофалария), куда они прилетели на самолете. Обратите внимание на дату – в это время в Сибири экспедиции должны уже выходить из тайги, а не заходить в нее!
С собой взяли проводника и девять оленей, на которых навьючили снаряжение весом 200 кг. Часть пути животные могли пройти, а потом их нужно было вернуть вместе с проводником назад.
Всю дорогу Александр Кошурников вел дневник, и по его записям удалось восстановить каждый день трудного пути его маленькой экспедиции. Он подробно описывал местность, представляя здесь в будущем по левому берегу реки Казыр железнодорожную магистраль. Которая, кстати, позже была построена совсем в другом месте.
Путь был очень тяжелый. За день проходили 9–10 км, прорубая себе дорогу по непроходимым таежным зарослям. Потом решили двигаться на плоту, который надо было еще построить. Помощники у начальника экспедиции оказались молодые, неопытные, почти всю работу приходилось делать самому.
13 октября отправились в плавание. Таежная река показывала свой норов. За месяц странствий пришлось изготовить пять плотов. Они постоянно застревали на мели, в камнях, все время приходилось лезть в ледяную воду и толкать их или просто бросать и делать новые. Погода была еще та – шел снег и дул сильный ветер. Ночью температура опускалась ниже нуля. Промокшую насквозь одежду и обувь изыскатели безуспешно пытались высушить у костра, но она больше прогорала и портилась, чем сохла.
Зима в том году поторопилась. 24 октября, чтобы двигаться вперед, пришлось даже прорубать лед. Продуктов оставалось все меньше. Запись в дневнике от 25 октября:
Сегодня доели хлеб, сухарей осталось дня на четыре, табаку – на два дня. С этим еще можно жить. До жилья остается 90 км…
На следующий день двигаться на плоту было уже бесполезно – решили идти пешком, взяв на человека только по 15 кг груза, остальные вещи пришлось подвесить на видном месте. Еле передвигая ноги, падая, по колено увязая в снегу, почти разутые, они шли вперед из последних сил.
31 октября решили снова плыть по реке, пока она не замерзла совсем. Построили плот из четырех бревен. Но и его пришлось бросить.
Осталось до жилья всего 52 км, и настолько они непреодолимы, что не исключена возможность, что совсем не выйдем. Заметно слабеем… От небольшого усилия кружится голова, к тому же все уже трое суток совершенно мокрые. Просушиться нет никакой возможности… Но самое страшное наступит тогда, когда мы не в состоянии будем заготовить себе дрова… – писал Кошурников.
1 ноября они сделали последний в своей жизни плот. А на следующий день случилась трагедия. Дневник известного инженера-изыскателя заканчивается такими словами:
3 ноября. Вторник. Пишу, вероятно, последний раз. Замерзаю. Вчера, 2 ноября, произошла катастрофа. Погибли Костя и Алеша. Плот задернуло под лед, и Костя сразу ушел вместе с плотом. Алеша выскочил на лед и полз метров 25 по льду с водой. К берегу пробиться я ему помог, но на берег вытащить не смог, так он и закоченел наполовину в воде. Я иду пешком, очень тяжело. Голодный, мокрый, без огня и без пищи. Вероятно, сегодня замерзну.
На этом запись, леденящая кровь, обрывается.
Вскоре их друзья подняли тревогу. Целый месяц экспедицию искали геологи, пограничники (их застава оказалась рядом от места гибели), местные жители. В тайгу ушли два отряда. Над рекой и тайгой кружили самолеты. Они провели в воздухе более ста летных часов. Но все было безрезультатно…
Почти через год – 4 октября 1943 года – рыбак поселка Нижне-Казырский Иннокентий Степанов нашел останки Кошурникова и его дневник. Вначале он увидел под водой листки бумаги, а потом на мелководье, в прибрежных кустах, – полузанесенного песком человека.
Изыскателя похоронили на высоком берегу Казыра. Со временем у туристов появилась традиция – проходить путем экспедиции Кошурникова, проверяя себя на прочность.
Две кружки и две ложки на троих
Эти люди были героями? Однозначно! В этом не может быть сомнений.
Но не исключаю, когда они вплотную столкнулись с тем, что экспедиция подготовлена из рук вон плохо, Кошурникова, опытного таежника, проложившего к тому времени уже не одну трассу в самых суровых уголках страны, все же точил червячок сомнений: вернемся ли? Хотя вслух об этом он не говорил.
Но они все равно вышли на маршрут. Ведь была война, а они – советские люди, и по-другому в те времена было нельзя. Если б отказались, их, мягко говоря, не поняли бы.
Вот выдержки из книги Чивилихина, основанной на реальных документах – дневниках, письмах.
Алексей Журавлев писал перед стартом экспедиции из Нижнеудинска: «Ох, и надоело мне ходить по всем начальникам, маленьким и большим! Из-за несчастного топора бегаешь 2–3 дня».
Задержки вылета в Тофаларию были и из-за особых строгостей военного времени – пропуск в пограничный район, оказалось, достать непросто. Не могло быть и речи о пользовании рацией…
Верхняя Гутара – и сразу же команда начальника охраны соболиного заповедника:
– Сдать оружие!
– Так мы же на Казыр идем! Как можно туда без ружья? Медведь наскочит, а то еще и кто пострашнее…
– Знаю. Однако разрешение не дам, – парировал начальник.
Кое-как удалось уговорить.
А как вам этот список? Как будто не в серьезную экспедицию люди уходили, а на рыбалку решили смотаться на недельку.
Для поездки имеем весьма ограниченное снаряжение. Продовольствие: сухарей – 30 кг, хлеба – 20 кг, крупы перловой – 5 кг, масла – 2 кг, сахару – 4 кг, соли – 7,5 кг, табаку – 1,3 кг, чаю – 100 г, лаврового листа – 3 пачки, луку – 1,5 кг, мыла – 0,5 кг, мясо – 5 кг. Ружье 12-го калибра, патронташ патронов, 400 г пороху и 2 кг дроби. Палаток нет – не дали в Новосибирске. Спальные мешки не взяли сами – громоздко. Имеем 1 топор, 1 пилу, 1 долото, 4 ножа, 2 кружки, 2 ложки. Веревка-канат – 40 метров. Проводника так и нет. Старые тофы отказываются.
– Казыр? Шайтан-река? Идут туда люди и пропадают.
«У Кости отстают подошвы от сапог…»
В этих нескольких абзацах – вся суть. Все отношение к человеку в то время: люди – винтики.
Сейчас попробуй вахтовику на нефтяном прииске в комфортабельном общежитии белье вовремя не поменять – такой шум поднимет.
Война не все спишет
О подвиге Кошурникова и его товарищей написана масса исследований, в которых подробнейшим образом разбирается, как именно они погибли. Восстановлены их действия чуть ли не по часам. Но я не видел ни одного серьезного исследования о том, почему они погибли. По чьей вине?
Из электронной «Энциклопедии Красноярского края»: «Ввиду военного времени и спешки – близилась зима – оснащенность экспедиции была слабой».
И все? Но почему она была слабой?! Ведь в этом кто-то виноват конкретно? Сразу скажу, отметая всяческие подозрения: это не Кошурников. Он получил приказ и должен был его выполнить.
Нет, были руководители и повыше, которые двигали людей, словно шашки по доске. Кто они?
Как говорил товарищ Каганович, у каждой проблемы есть фамилия, имя и отчество. История давняя, и сейчас, увы, почти невозможно раскопать имен тех кабинетных «стратегов», которые отправили людей на верную смерть. Без поддержки техникой и авиацией, без заранее приготовленных лабазов, печек, избушек, радиосвязи, теплой зимней одежды… Жалкие телогреечки, сапожишки кирзовые, которые на камнях, в сырости, превращаются в лохмотья. Это даже неосмотрительностью не назовешь, это убийство. В октябре – в Саяны, на страшные пороги, на деревянном плоту. «Ничо, доплывете, сейчас всем трудно».
Это была самая бездарно организованная экспедиция в истории советской геодезии. И самая трагическая ее страница. Вдумайтесь: ДВЕ КРУЖКИ И ДВЕ ЛОЖКИ НА ТРОИХ!!!
А палаток просто не дали. Зачем советскому человеку палатка? Его идеи коммунизма согревают изнутри. А погибнет – станет героем, его пионерам в пример будут приводить.
В одной из статей приводятся две очевидные причины, из-за которых экспедиция не дошла, не доплыла до людей и погибла. Одна из них: территория хребта Крыжина и его отрогов была объявлена Саянским заповедником с 1938 года, в связи с чем Кошурникову не разрешили взять с собой оружие и даже рыболовные снасти.
В то время как в водах Казыра рассекали косяки хариусов, изыскатели голодали. Будь у них леска и крючки, можно было бы питаться рыбой.
Другая причина: по вине горького пьяницы, председателя Гутарского колхоза, Кошурников задержался с выходом на 15–20 дней. Этих дней как раз не хватило, а вернее, с избытком хватило бы, чтобы группа спокойно, до холодов, смогла доплыть до населенных пунктов в низовьях Казыра.
Председатель, якобы узнав, что у Кошурникова есть 2–3 литра спирта (для всяких случаев в дороге), не дал оленей и проводника-каюра, пока весь спирт не был выпит.
Чепуха. Председатель-пьяница – это так, стрелочник. Приехали бы к нему люди из НКВД и приказали – он бы сам вместо оленей впрягся. Но никто не отдал ему приказа.
По большому счету экспедицию Кошурникова погубило отношение к человеку как к расходному материалу. «Гвозди бы делать из этих людей», помните? Кто-то не написал очень нужную бумагу, кто-то не дал приказ директору заповедника, кто-то запретил взять с собой рацию и радиста, кто-то решил, что экспедиция обойдется без пары рабочих.
Аргумент о том, что «была война, всем было тяжело, людей не хватало», я, извините, отметаю напрочь как несостоятельный и слишком просто все объясняющий.
Если бы причиной было «трудное время», то экспедицию бы просто не искали. Но когда она пропала, на ее поиски были брошены значительные силы, пришлось потратить сотни рублей на оснащение поисковых групп, в небо поднялись несколько самолетов, а это недешево…
Значит, нашлись возможности, даже несмотря на войну и «всем сейчас тяжело»? На передовой, знаете ли, люди тоже не голыми руками воевали, и не босиком. А здесь была почти передовая – уж по опасности ничуть не меньше.
Но даже винтовки-трехлинеечки людям не дали. Не говоря уж о паре заранее подготовленных избушек с едой и обувью. Отправили бы один гидросамолет с припасами впереди изыскателей – не пришлось бы потом тратить сто часов летного времени на их поиски.
Бесконечно преклоняюсь перед подвигом Александра Кошурникова и его товарищей. Но на всю жизнь врезались в память слова участника папанинской экспедиции – легендарного Эрнста Кренкеля: «Тщательная подготовка – это три четверти успеха». Трагедия, случившаяся с советскими изыкателями в Саянах осенью 1942 года, – пример того, что бывает, когда этот принцип не соблюдается.
К полюсу – на гнилой солонине
Множество экспедиций – географических, геологических, изыскательских и просто туристических, «ради адреналина», – потерпели крах из-за плохой подготовки. Причем не только в советское время. В царской России тоже этого хватало – самодурства одних и самоуверенности других.
Очень показательна в этом смысле экспедиция Георгия Седова к Северному полюсу. Почему-то ни одна книга, ни одна статья по истории Крайнего Севера не обходятся без восторженного упоминания об экспедиции Седова. «Экспедиция выдающегося русского полярного исследователя Георгия Седова к Северному полюсу» – начертано на всех знаменах, овевающих его имя. Между тем на пути к этой вершине Седов не дошел несколько сотен километров.
Царское правительство отказало в финансировании его экспедиции, посчитав затею Седова безрассудной. Тогда ее стали собирать с миру по нитке, на добровольные пожертвования, в большой спешке и кое-как. В итоге снарядили из рук вон плохо. И судно взяли не то (оно протекало!), и рации не было, и собаки оказались «неправильные»… Продукты – ни к черту, топлива не хватало. Пришлось зимовать в Арктике, а это была катастрофа.
Участник экспедиции В. Ю. Визе писал:
Многое из заказанного снаряжения не было готово в срок… Наспех была набрана команда, профессиональных моряков в ней было мало. Наспех было закуплено продовольствие, причем архангельские купцы воспользовались спешкой и подсунули недоброкачественные продукты.
Некоторые участники экспедиции категорически не рекомендовали Седову брать с собой солонину как основной элемент рациона. Но «командор» упрямо стоял на своем, ссылаясь на то, что на военном флоте и в гидрографических экспедициях всегда ее употребляли.
Врач П. Г. Кушаков уже во время похода писал в своем дневнике:
Искали все время фонарей, ламп, но ничего этого не нашли. Не нашли также ни одного чайника, ни одной походной кастрюли. Седов говорит, что все это было заказано, но, по всей вероятности, не выслано… Солонина оказывается гнилой, ее нельзя совершенно есть. Когда ее варишь, то в каютах стоит такой трупный запах, что мы должны все убегать. Треска оказалась тоже гнилой.
Люди умирали как мухи – от холода, голода и цинги. 5 марта 1914 года скончался и сам Георгий Седов. Безусловно, он был и остается примером мужества, порядочности, офицерской чести.
Но лучше бы он хорошо подготовился к походу и вернулся в Россию живым героем, а не мертвым. Как англичанин Роберт Пири пятью годами раньше, который дошел до Северного полюса как раз благодаря блестящей многолетней подготовке.
Фото www.rzd-expo.ru
