После встречи с питерскими студентами, которые прервали учебу, чтобы участвовать в спецоперации, Владимир Путин сказал: «Именно из этих людей мы должны в будущем формировать элиту страны. Не из тех, вы уж извините, которые гениталии обнажают или заднее место показывают». По словам президента, будущей элите надо помогать, чтобы страна перешла в руки тех, кто уже сейчас доказывает делом, что жизненные приоритеты у них выстроены правильно.
Малоодетые
Под противоположностью студентов-воинов подразумевались участники той самой малоодетой вечеринки, прогремевшей на всю страну. Понятно, что это далеко не первая богемная выходка, вызвавшая массовое раздражение, просто на данном мероприятии терпение кончилось и у народа, и у власти. В другой ситуации подобный фокус, вероятно, сошел бы с рук, как сходил до того бессчетное множество раз, но в нынешней – уже нет. Народу, мягко говоря, неприятны «избранные», демонстративно презирающие его и переживаемые им судьбоносные события.
Если же говорить об элите в целом, то, конечно, под ней подразумеваются не только деятели всевозможных искусств, но и флагманы каждой жизненной отрасли – управления, промышленности, науки, образования, права и т. д. С началом спецоперации в России, у которой с элитами всегда было драматично и, как минимум, нескучно, появилась надежда на некий кардинальный сдвиг. «Вот вернутся ребята с СВО, они наведут порядок» – это стало массовой реакцией на всевозможные уродства общественной жизни. И понятно почему – спецоперация рассортировала страну: одни стали нашими явными врагами, другим все до фонаря, а есть еще третьи, они в большинстве, которые работают на нашу Победу, и, наконец, те, кто бросил мирный быт и ушел воевать. Народу хочется, чтобы из последних формировалось будущее многоплановое начальство. Хотя бы потому, что они Родину любят. Деятельно и жертвенно. Именно с этим чувством у российских элит, прежде всего гуманитарных, периодически возникали большие проблемы. Сейчас появилась надежда все исправить.
Что решает гуманитарий
В простоте под элитой часто подразумевают богему, особенно ее первые эшелоны, разного рода творцов – хотя инженеры, например, тоже творцы, – и в этом есть важная историческая деталь. Деятели искусств больше всех других на виду, как раз о них в первую очередь пишет пресса, их поступки и творчество в обществе обсуждают. Поэтому возникают некоторые искажения зрения. Люди болезненно воспринимают антироссийские гадости разного рода чулпанхаматовых и могут вовсе не знать, что, скажем, в начале СВО более 370 ученых, среди которых здоровенная гроздь академиков и членов-корреспондентов РАН, подписали коллективное письмо, гневно осуждающее «вторжение на Украину» и «развязывание новой войны в Европе», хотя это весьма серьезная причина задуматься о составе наших научных элит.
Однако в таком искажении есть простая и очень важная правда. И заключается она не только в степени известности. Ученые и инженеры могут создать, к примеру, непревзойденное ракетное оружие, но куда оно полетит и полетит ли вообще, по большому счету решают специалисты, формирующие общие представления о добре и зле, красивом и безобразном, нравственном и порочном. Они же создают в сознании народа карту мира, где распределение того и другого исторически и творчески обосновано. Это те самые гуманитарии. Наивно и опасно считать их всего лишь развлекателями, прослойкой, кабинетными червями и вообще тем, что находится помимо и после «настоящего дела».
В истории – нашей и не только – достаточно примеров, когда гуманитарно-творческое сообщество уходило в почти полную оппозицию к власти и вообще к стране, расшатывая то и другое, иногда весьма успешно. В России такое начиналось за несколько десятилетий до Октября. То же произошло и после развала СССР, когда воплотилась в жизнь вековая мечта гуманитария – деньги, слава и никакой цензуры. Точнее, цензура была, но она своя, внутренняя, не пропускающая чужих. Поэтому валом повалило подрывное кино, литература, публицистика и прочее «современное искусство». При этом есть законы, позволяющие остановить, скажем, зарвавшегося чиновника, а с богемой все труднее – она «так видит», она «свободна», а кто не согласен, пусть идет лесом…
Между тем власть также время от времени задумывается о том, как заставить интеллигенцию выполнять свое социальное предназначение – понимать вещи и просвещать народ во благо страны; то есть заставить этот профессиональный класс служить, как служат военные, земледельцы и прочие трудовые сословия.
Приручение интеллигенции
Самую радикальную попытку приручения интеллигенции, прежде всего гуманитарной, предприняли большевики. Предприняли не только потому, что сами были персонажами идейными и радикально-решительными, но и оттого, что знали, какую роль интеллигенция сыграла в развале Российской империи, и очень не хотели, чтобы то же произошло с империей советской. Гуманитариев начали сбивать в творческие союзы, перед которыми ставили сверхзадачу – по большому счету это создание образа народа-труженика, создающего самый справедливый общественный строй, – давали средства для ее исполнения и включали ответственность. Жесткую, иногда жестокую.
После гибели Союза те времена и практики интеллигенция, особенно самая прогрессивная ее часть, принялась описывать как интеллектуальный концлагерь, тьму кромешную и сущий ад.
При этом есть бесспорный факт: отечественная культура советского периода, при всех цензурных и прочих барьерах, была способна создавать шедевры мирового уровня, а нынешняя творческая вольница не способна дорасти до ее среднего и даже заурядного продукта. Особенно в кино.
А по поводу «концлагеря» – два таких вот высказывания.
Валентин Распутин: «Союз писателей СССР значил для меня очень многое. Во-первых, это общение с мастерами высокого класса, можно сказать, с классиками советской литературы… Это, конечно, учеба, знакомство и вхождение в большую литературу. Ведь в литературу входят не только своим словом, но и братством определенным. Вот это братство было».
Василий Белов: «СП в творческом отношении мне очень помогал. Без него я бы не получил две премии. Я общался со многими писателями. К великому сожалению, из-за развала Союза потерял с ними связь».
Нелишне напомнить, что творческие союзы, помимо возможности общения, давали квартиры, мастерские, дачи, санатории и прочие насущные вещи, подтверждавшие служебный статус советского художника. Грандиозная попытка приручения интеллигенции рухнула вместе с той страной, и творцы впали в зависимость более суровую, чем прежняя, – от коммерческого успеха, иностранных грантов и денег из казны, которые зачастую выдавались «кому надо», без всякой благой сверхзадачи и спроса за ее выполнение. Так формировались богемные «мафии», которым плевать на страну и народ.
Спрашивается: при чем здесь соотечественники, воюющие сейчас в зоне СВО? Что они могут здесь изменить? И вообще, каким представляется процесс их перевода в национальные элиты?
То и другое – отдельная тема. Пока очевиден только сам общественный запрос на людей особого сорта, которые способны разорвать этот порочный круг и множество других таких же…
