Как водится, в этих числах последнего месяца лета вспоминают августовский путч 1991 года – последнюю и откровенно косорукую попытку спасти СССР от распада.
По традиции говорится множество нелестных слов как в адрес самих путчистов – трясущиеся руки Янаева вспоминаются обязательно, – так и первого лица государства М. С. Горбачева. Строятся альтернативные модели развития самого путча – что было бы, если бы Горбачев оказался порешительней и не дал разжалованному из первых секретарей Московского горкома Б. Н. Ельцину воспользоваться ситуацией и взобраться на танк и т. д., – и страны в целом.
Особой популярностью пользуется прогнозирование с равнением на китайское «одна страна – две системы»: вот если бы КПСС сохранила монополию на власть, следовательно, и сам Союз, а потом понемножечку начала бы демократизироваться, расшориваться, осовремениваться, то есть тянуться к рынку, поощрять здоровые частные инициативы, то всем было бы от этого только хорошо и даже очень хорошо. Как в Китае, например.
Но все же главная тема – море тоски о том, сколько потеряно: народа, земель и народных богатств, сколько разграблено, продано врагам…
А ведь могло быть все по-другому, если бы не предатели в верхах, не беспомощность Горбачева, не фанатическое властолюбие Ельцина. Как пел Майк Науменко, «три-четыре гада решают все». В общем-то, это правда, когда «гады» имеют полномочия и особых возражений не встречают.
Остается только один маленький вопрос об одной большой цифре – 16 516 066. По данным Минюста СССР, именно столько граждан Советского Союза состояло в КПСС на 1 января 1991 года. Это была крупнейшая политическая партия не только в мире, но и вообще из когда-либо существовавших.
А вопрос простой до убожества: где были эти 16 с половиной миллионов самых передовых граждан сверхдержавы, когда сверхдержаву разбирали на запчасти? Почему не протестовали? Конечно, протесты были, но явно не пропорциональные 16-миллионной громаде.
Отвечу: были они там же, где и прежде, – жили себе и жили, решали житейские проблемы, которых становилось все больше…
Два последних десятилетия СССР нынче вспоминают с особой тоской, как времена развития и спокойствия. Казалось, все идет по накатанному и так будет всегда. Спокойствие вообще коварная вещь – хотя бы потому, что все бразды переходят к бюрократии.
Когда класс управленцев, необходимый всегда и везде, становится господствующим, с особой наглядностью вступают в силу законы Паркинсона, незыблемые и универсальные. Один из них гласит: чиновник работает на отчетность, а не на фактический результат.
Те 16 миллионов были исключительной радостью партийных чиновников, регулярно рапортовавших о приросте рядов на вверенном им участке. Чтобы чиновников хвалили, прирост надо было стимулировать, и делалось это просто.
Дед строил Красноярскую ГЭС, в партию не вступил и посему почти до самой пенсии ютился с семьей в однушке, потом в полуторке. Брат его, работавший на той же стройке, – вступил и сразу получил трехкомнатную. Это самый простой вариант о работягах, не зацикленных на карьере.
Что касается зацикленных, то тут еще проще: или вступай, или сиди где сидишь. В армии политорганы дали установку «ни одного беспартийного офицера» (прапорщикам – желательно, но необязательно), и механизм тоже был простой – без партбилета выше майора не прыгнешь.
Конечно, были и идейные, но они тонули в массе решавших простые житейские проблемы, в чем их грех упрекнуть. В однушке, как ни крути, хуже, чем в трешке. С чего этим людям было протестовать?
Захар Прилепин рассказал, как в 2011 году руководство молодежных прогосударственных организаций доставило в столицу фалангу молодых патриотов, чтобы создать противовес майдану на Болотной, и молодые патриоты тут же рассосались по «Макдональдсам».
А многие ли из этих госпатриотов воюют в Донбассе, спрашивает Прилепин. Ни одного. И от себя спрошу: они что-то вякнули против нынешних митингов, где полощут и государство, и саму страну? Ничего.
Зато есть картинка юных масс в одинаковых маечках, творящих что-то красивое к знаменательным датам. И внутренние отчеты о количестве вовлеченных, которые повышают карьерный вес вовлекающих. А мы радуемся, принимая исключительно чиновничью радость за свою собственную.
