Рассказ Ивана Бунина «Господин из Сан-Франциско» считается безусловной классикой, наверное, еще и потому, что он воспроизводит одну из вечных человеческих ситуаций.
Очень богатый человек путешествует на роскошном пароходе, останавливается в самых лучших гостиницах, и везде перед ним и его семьей преклоняется весь окружающий мир, который он не замечает, потому что считает это преклонение не просто заслуженным, а естественным.
Но посреди путешествия приходит к нему смерть и обнуляет все – и его богатство, и его презрение к людям.
Вот он возвращается не в убранной золотом и дорогими тканями каюте, а в трюме, в ящике из-под содовой воды, потому что даже нормального гроба ему не досталось, а мир, который он презирал, теперь мстит его жене и дочери, существам изнеженным и беспомощным.
Богатых людей померло много, но именно так, как человек из Сан-Франциско, уходят те из них, у кого деньги были единственной связью с окружающими людьми. Нет денег – нет связи. Но поскольку у самого покойного – отдельные проблемы, земные последствия этой катастрофы обрушиваются на его близких. Никто не бросается помогать им просто так, из сострадания, потому что они есть продолжение мертвого богача, только беззащитное.
И вот этот вечный сюжет опять повторился… На вилле в Испании скончался богатый российский человек. Смерть настолько потрясла его жену, что она спустя несколько дней тоже чуть не скончалась. Нет особого смысла говорить, какой смертью этот богатый человек умер, и даже имени его называть. Он был довольно известным в России. Но его жена куда известнее.
Она прославилась не только своим гиперактивным, публичным цинизмом, но, самое главное, радостным издевательством над гибелью людей. Чем неприятны ей были эти люди – опять же не важно: «радости» такого рода может позволить себе нравственный идиот либо человек, видящий себя на неимоверной, недосягаемой высоте, что, в общем-то, одно и то же.
И вот теперь смерть подступила и к ее дому, а пресса, которой ее выходки всегда были чрезвычайно интересны, теперь пестрит заголовками о том, что после смерти мужа вдова осталась нищей, ее родственники умоляют достать санитарный самолет, чтобы перевезти беднягу на родину, подруга просит помочь кто чем может… В тех кругах, где она вращалась, прислать самолет – мелочь. Но та же пресса отмечает, что никто помогать не бросился. В одном издании написали: «Она пробыла в высшем свете совсем недолго, но успела основательно натоптать и сорвать грязноватые покровы», – может, оттого свет и холоден. Здесь сюжет «Господина из Сан-Франциско» повторился почти буквально…
Но, видимо, самое важное в другом – издевательства над несчастьями и смертью других людей, которыми она прославилась и которые вызывали гневный отклик, по законам жанра должны были обрушиться на нее саму. А они почему-то не обрушились. Конечно, кто-то, подражая ей, что-то такое написал, но массовым это явление не стало. И вряд ли станет.
Потому что так активно презираемое ею «быдло» – это на самом деле люди, большинству из которых свойственны нормальные человеческие реакции на горе и смерть, а не их извращения, которые столь активно практиковала вдова.
Поймет ли она это? Теоретически – может. К тому же в мире всегда есть место чуду. Реалистически же рассуждая – конечно, нет. Потому что очень все запущено в душе такого рода. Вдова, как сообщали, пережила клиническую смерть и пробовала вести репортаж с того света:
«К сожалению, там, за чертой, ничего нет. Наши надежды там увидеться с любимыми всего лишь самоутешительные выдумки. Я там ничего не увидела».
Это вовсе не повод для рассуждений о будущей жизни, а всего лишь свидетельство того, что маниакальное стремление быть всегда на виду превратилось в рефлекс, который проявляется даже на смертном одре.
Единственное, что можно гарантировать, так это продолжение истории умершего богача и его вдовы. Так уж гадко устроена большая пресса, что подобного рода сюжеты она, как жадная собака, обгладывает до полной белизны и пустоты. Наверное, не со зла – просто производство такое, специфическое. «Не мы таки, жись така», – говорил один разбойник.
