«Кока-Кола» сказала, что ушла. «Макдональдс» сказал, что тоже уходит… В воскресенье образовались очереди в некоторых точках глобальной едальни – скорбящие россияне пришли проводить в последний путь. Сын художника Сафронова, набравший на пристрастии к макдональдсовской жратве два с половиной центнера веса, пристегнул себя к одной из точек наручниками и спрашивал мир, как ему дальше жить.
Он хочет есть то, что ел всегда. И еще тысячи хотят того же.
В понедельник выяснилось, что многие рестораны, назначенные, согласно заявлению своего высшего политруководства, к тотальному закрытию – точнее, некой лукавой «приостановке» – работают, как работали. И «Кока-Кола» еще на полках магазинов. И надо полагать, на складах ее столько, что быстрое забвение культовому напитку не грозит…
Однако тем, кто уже в эти дни возмечтал о прощании со столпами американского едопития, стоит все же охладиться – они не уйдут. Или во всяком случае не уйдут сами.
Об этом говорят не только некоторые из наших предпринимателей, серьезно занимающиеся фастфудом, но и вещи, уводящие от сухих реалий бизнеса в историко-философские эмпиреи. Двухнедельной давности призыв Дмитрия Медведева, что булки с котлетами мы не хуже американцев делать сможем, конечно, елей для патриотического уха, но, повторю, не все так просто.
Создателем напитка из листьев кустарника кока и ореха кола считается полковник армии Конфедерации Джон Пембертон. По причине ранения, полученного в тамошней Гражданской войне, он пристрастился к морфию, искал ему замену – и вроде как нашел.
Кроме того, когда в 1885 году в штате Атланта ввели сухой закон, «Кока-Кола» неплохо помогала справляться с массовой безалкогольной ломкой: его так и рекламировали – «напиток для воздержания».
Помещать котлету в разрезанную посередке булочку додумались выходцы из Гамбурга (отсюда и «гамбургер») где-то в 10–20-х годах прошлого века.
Один из первых торговцев новой едой Билл Инграм наряжал подставных покупателей в белые халаты, дабы внушить недоверчивой публике, что «даже врачи покупают». Расцвет гамбургеров пришелся на сороковые годы, когда ими плотно занялись братья Макдональды, Дик и Мак.
Революционное значение булок, запиваемых кофе или изобретением полковника Пембертона, заключалось не только в их дешевизне и доступности, но главным образом в том, что стало возможным есть очень быстро и не обязательно сидя за столом, а на ходу, за рулем, прислонившись к стенке, и даже на бегу.
Это идеально соответствовало генеральному устремлению огромной нации – делать деньги без остановки. Другая сторона революции состояла в том, что Америка первой восстала на прием пищи как церемониал, характерный для всего прочего мира, и, кстати, ее собственного консервативного слоя. Точнее, эта «бесцеремонность» сама по себе стала новейшим церемониалом, выделяющим передовую популяцию планеты на фоне популяций, коснеющих в традиции.
И надо признать, что церемониал, воплощенный в булке и темной газировке, победно прошелся по миру – ибо с той же скоростью и ширью после Второй мировой шествовала породившая его страна.
Более того, «Кока-Кола» и «Макдональдс» шли не только вровень со звездно-полосатым флагом, водружаемым на завоеванных территориях, но часто опережали его.
Булка и газировка, не менее явственно, чем сотни военных баз, означали само присутствие «града на холме» в данной точке мира. Они стали даже не символом, а собственно Америкой, на которую одни молятся, другие ненавидят. По их «биографии» можно изучать историю – а самые наглядные ее страницы касаются тех стран, чья традиция вступала в клинч с американской.
И чаще всего атаки на булку и газировку являлись прямым следствием политических или военных потрясений. В 1968 году Лига арабских государств объявила бойкот «Кока-Коле», что стало следствием поражения в войне с Израилем, который поддерживали США. Но, скажем, в Ирак газировка (насчет булки – не знаю) вернулась в 2005 году – вместе с разгромом страны и американской оккупацией. Тут уж хочешь не хочешь – пей.
«Макдональдс», по понятным причинам более медленный, обычно приходящий вслед за напитком, не единожды бывал атакован антиглобалистами и просто американоненавистниками разных стран и континентов. Но булка с газировкой не сдаются, поскольку завоеванные ими позиции куда основательнее, чем «место на рынке».
В 1988 году «Кока-Кола» явилась в СССР. Дефицит свирепствовал уже в столицах и закрытых городах, но страна «перестраивалась», ответственные товарищи, не особо стесняясь, косоглазили в сторону «общечеловеческих ценностей» – чудная бутылка с красной этикеткой стала их первым осязаемым воплощением.
31 января 1990 года в Москве состоялось поистине триумфальное открытие первого в Союзе «Макдональдса» — триумфальное в том смысле, что очередь в ресторан кратно превышала очередь в мавзолей, давнюю идеологическую гордость.
Очередь показала, куда страна хочет идти, и она пошла – через год ее не станет. Конечно, причина не сводится к булке и газировке, но не надо их недооценивать. Разве те люди, стоявшие в очереди иногда сутками, были элементарно голодны? Нет. Они стояли, чтобы, прости, Господи, причаститься — т. е. принять в себя часть той, почти инопланетной жизни, которой не знали ни сами, ни их отцы и деды.
Советский строй, изгнавший из сознания всю и всяческую мистику, не понимал сакрального значения пищи. А «град на холме» понимал: из чьего копытца попьешь – тем и станешь. Кстати, тот первый ресторан в столице был крупнейшим во всемирной сети «Макдональдс» – замах на «окормление» в перспективе огромнейшей из колоний. Надо сказать – почти получилось, упомянутый сын художника не даст соврать…
Только поэтому не стоит надеяться, что булка и газировка, обидевшись «вторжением на Украину», нас покинут.
Дело уже не в прибыли, не в технологиях и тысячах рабочих мест – вопрос в сущностно иной плоскости. Они здесь – и Америка здесь, а она нам, как бы помягче сказать, совсем не друг.
Она сама это прекрасно понимает – потому и будет цепляться зубами и ногтями за складки местности. Не знаю, как другие, а я бы все-таки прислушался к словам Медведева насчет булок и котлет…
