Столкновения между протестующими и полицией после выборов в Беларуси отчасти уже напоминают знаменитый Евромайдан. Хотя и не достигли еще накала 2014 года, закончившегося бегством Виктора Януковича и всем известными последующими событиями. В информационном шторме трудно понять, что происходит в белорусских городах на самом деле. Проправительственные источники сообщают о чуть ли не поголовной поддержке Лукашенко, оппозиционные – о столь же поголовном протесте против него.
Телеграмм-каналы наполнены видео, где силовики применяют против протестующих светошумовые гранаты и резиновые пули. Есть сообщения о задержанных, раненых и даже погибших, хотя оценивать достоверность этой информации нужно осторожно. Памятуя, кстати, пресловутую небесную сотню. Которую в корыстных политических целях не использовал разве что ленивый.
Но даже если делать поправки на сознательную раскачку ситуации, происходящее сегодня в Беларуси выглядит весьма серьезным. И в этом смысле объявление очередной победы батьки, набравшего, как всегда, более 80 процентов голосов, не есть победа окончательная.
Существует довольно спорное утверждение:
Власть падает, когда она слаба.
Казалось бы, подтверждением могут служить общеизвестные факты: в 1991 году участники ГКЧП проявили слабость – и были сметены. А вот двумя годами раньше китайские руководители устроили бойню протестующих на площади Тянъаньмынь – и сегодня КНР делит мировое первенство с США.
Однако есть и другие примеры. Ни Кровавое воскресенье, ни «столыпинские галстуки» не спасли самодержавный режим в России – его в одночасье упразднила Февральская революция.
Напрашивается вывод: стабильность власти связана не со степенью ее жестокости, а с тем, какой проект развития она может предложить обществу. В начале индустриального XX века самодержавие было анахронизмом – и его не стало, несмотря на штыки, тюрьмы и великолепно организованную службу политического сыска. В конце XX века таким же анахронизмом стала советская система. Застой и серая бесперспективность жизни – это роднило предреволюционные годы начала века и конец 80-х.
В этом смысле что нового может предложить стране Александр Лукашенко после 26 лет у руля государства, кроме уже предложенного: сохранения по максимуму элементов социалистической системы хозяйствования, обеспечивающих стабильность существования?
Когда-то это неплохо работало, но в последние годы стабильность ощутимо стала напоминать стагнацию. И хотя сам Лукашенко винит в этом то Запад, то Россию, многие белорусы, очевидно, думают иначе.
Плюс к тому коронавирусная пандемия, которая обострила все имеющиеся социально-экономические болячки. Вот и наступил тот момент, когда начинает работать украинская поговорка «хай гирше, та иньше», то есть пусть хуже, но по-другому.
Что будет хуже – вероятность почти стопроцентная, ибо каких-либо вменяемых проектов развития страны, альтернативных действующему, у белорусской оппозиции нет. Ровно так же, как их не было у украинской оппозиции. Потому что нельзя же всерьез рассматривать в качестве проектных составляющих русофобию, кружевные трусы и сентенцию «Украина – це Европа».
Украина, вообще-то, ближайшая соседка Беларуси, и наблюдать, что происходит после «революции гидности», можно, что называется, невооруженным глазом. И если даже пример соседей не является для белорусов отрезвляющим, значит, «хай гирше, та иньше» действительно становится лозунгом дня.
В белорусском случае речь идет и о конфликте поколений. Александр Лукашенко – мастодонт ушедшей эпохи со своим набором понятий и ценностей. Его противники в значительной массе принадлежат к другим поколениям, которым колхозные ценности «Рыгоравича» глубоко чужды. Они хотят быть причастны к манящей атмосфере возможностей постиндустриального общества. При этом особо не задумываясь, чем будет в постиндустриальном мире почти патриархальная Беларусь. Да, соседи прибалты встроились в новую реальность, но они всегда были частью западного мира.
А вот соседи с юга оказались на распутье, которое угрожает самому существованию единого государства. И когда сегодня украинский президент Владимир Зеленский призывает белорусов к «максимальной толерантности, терпимости и отказу от уличного насилия, к максимально открытому, пусть и сложному, диалогу», к этим словам стоит прислушаться. Во избежание, как говорится.
