Бывало, отвлечешься, уедешь в те места, куда не проникает интернет, потом дня через три вернешься – и сразу инстинктивно лезешь проверять, что случилось в твое отсутствие.
Да ничего, в общем-то, не случилось, все на месте… А кто такие «все»? В основном те, кто нас обидел специально или на кого мы обиделись самостоятельно, в порядке, скажем так, творческого поиска. Обида, обиженность — сейчас, пожалуй, главное медийное блюдо и самое востребованное ощущение. Пережевывают эту стряпню не спеша, неделями, так что уедешь на дачу в глушь, и, вернувшись, видишь, что еще полон стол вчерашних щей… Немец, который велел памятник в Прохоровке снести, здесь? Да вроде маячит еще. А грузин, который матом по телевизору на «наше все» ругался, тут? Куда ж он денется, целую неделю от нас не вылезает. Уже и маму его привлекли, а начальник сам привлекся – поклялся писать в боржоми, которое все еще поставляется в Россию, и теперь на эту клятву реагируют все люди доброй воли. Про обиды, исходящие от украинцев, прибалтов и либералов, лучше вообще не упоминать, поскольку они созданы ради обиды… Ну и для нашего странного удовольствия в конечном счете. Потому что, повторю, обилие подобного рода материалов объясняется востребованностью самого переживания. «Обиженным быть приятно-с», – говаривал гадкий, но умный персонаж Федор Павлович Карамазов, и – чего уж там – не согласиться с ним трудно.
Понятно, что без сильной эмоции не завоюешь внимания публики. Но, когда глядишь на наши культивируемые обиды, как-то сама собой возникает фантомная тоска по Большому Злодею. По какому-нибудь коллективному Торквемаде. Тоска оттого, что обижающие нас до обидного мелки, причем стабильно мелки. Как дети – рахитичные, но пакостливые. Или того хуже – скорбные разумом, над каковыми смеяться-то грех, не то что воспринимать их всерьез. Но почему заголовки типа «Соловьев ответил украинскому депутату, который…», «Захарова поставила на место британца, назвавшего…» или «Ведущий выставил из студии поляка…» я вижу раз по несколько на дню? Ну, наверное, потому, что в совокупности они дают ощущение маленькой войны и нашей маленькой победы на ней. Вроде бы мелочь, а серый день кому-то скрашивает – особенно за неимением побед бόльших и лучших.
А может, наоборот, потому что и жизнь хороша, и жить хорошо. Даже слишком хорошо. Иначе люди не занимались бы изобретением обид на ровном месте.
Как-то показали по местному телевидению, как борчихи за женские права зашли в мужскую парикмахерскую и возмущались, почему там женщин не стригут, а им в ответ выставили условия. Обидные, конечно… В итоге получился маленький сюжет, маленький конфликт идей, привносящий в маленькую жизнь немножко драматизма (хотя, как старый циничный ремесленник, я понимаю, что инициатива драмы принадлежит не борчихам, а телевизионщикам – им, бедным, надо эфир чем-то забивать).
Если же отвлечься от психологии, то надо признать, что старинная поговорка «на обиженных воду возят» не только устарела, но и превратилась в свою противоположность – теперь «возят» самих обиженных. Главное, чтобы обида была правильной. По легенде, Анна Ахматова, узнав, что Бродского осудили к ссылке за тунеядство, сказала: «Эти дураки нашему рыжему биографию делают». И оказалась пророчицей – «рыжий» хоть и был, бесспорно, великим поэтом, но без «биографии», без статуса обиженного Нобелевскую премию ему бы не дали. Сам Бродский, кстати, статусом не превозносился и говорил, что безмерно благодарен архангельской деревне, где он провел «один из лучших периодов жизни», потому что «в деревне Бог живет не по углам, как думают насмешники, а всюду…». Но это фрагмент из большой благородной жизни, а выше я говорил про маленькую… Так что не обижайтесь.
