Третий день российский интернет стонет от восхищения интервью президента Азербайджана Ильхама Алиева корреспондентке британской ВВС News.
Стонут, если быть точным, не от всего интервью – оно довольно объемное и посвящено в основном Карабаху, – а от того четырехминутного фрагмента, где англичанка сворачивает на тему о нарушениях свободы слова и прав оппозиции. В общем-то, иначе и быть не могло – кто про что, а вшивый про баню…
Пользуясь возможностью не экономить газетную площадь, привожу фрагмент почти полностью. Англичанка спрашивает:
– Будут ли они (жители Карабаха. – Ред.) обладать в Азербайджане всеми правами человека, о которых люди слышали, но которых не имеют? Будут ли они располагать совершенно свободными медиа? Будет ли у них оппозиция, которой позволено поднимать голос? Будут ли они иметь здесь то, чего не имеют люди в Азербайджане?
– Вы считаете, что этих прав у людей нет? Почему вы думаете, что люди в Азербайджане не могут иметь свободные медиа и оппозицию?
– Потому что мне сообщили об этом из независимых источников.
– Из каких независимых источников?
– Многих независимых источников.
– Скажите мне, из каких?
– Я, конечно, не могу назвать их.
– Если вы не можете их назвать, значит, выдумываете какую-то историю.
Далее Алиев говорит, что 80 процентов жителей страны пользуются интернетом – о какой цензуре речь? – есть и оппозиция, и неправительственные организации со своими неказенными СМИ, то есть полный джентльменский набор, укусить не за что, – и начинает сам кусаться.
– Если вы подняли этот вопрос, то могу ли и я задать вам вопрос? Как вы оцениваете происходящее с господином Ассанжем? Это проявление свободы печати в вашей стране?
– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать мою страну.
– Нет, давайте обсудим.
– Нет, президент Алиев.
– Вместо того чтобы обвинять меня в том, что армяне не будут иметь здесь свободной печати, давайте поговорим об Ассанже. Простите, сколько времени он провел в посольстве Эквадора и за что? Где он сейчас? Вы держали это лицо в заложниках за журналистскую деятельность, по сути, морально и физически убили его. Это сделали вы, а не мы. Теперь он находится в тюрьме. Если вы занимаетесь такими делами, то не имеете морального права говорить о свободной печати.
– Вернемся к конфликту…
– Да, было бы хорошо, если бы вы вернулись к конфликту, так как это вам не нравится. Вам нравится лишь обвинять, нападать. Но посмотрите в зеркало. Я неоднократно говорил, посмотрите, прежде чем приходите сюда и читаете нам лекции. Вы своим вопросом обвиняете меня. Это не вопрос, это обвинение. Вы говорите как прокурор. Почему? Если вы настолько демократичны и объективны, то почему держите Ассанжа в тюрьме? Почему? Вы держите его в тюрьме из-за журналистской деятельности.
– Я не держу его в тюрьме, президент Алиев.
– Это вам не нравится.
– Это не вопрос о том, нравится или не нравится.
– Вы не привыкли к этому.
– Это не тема нашего интервью.
– Потому что вы привыкли только нападать.
– Это не тема нашего интервью.
– Это не тема нашего интервью, но вы поднимаете этот вопрос.
Корреспондентке надо отдать должное за въедливость, клещеподобную цепкость и умение не моргать, когда хлещут по щекам, – так их учат.
Но российский интернет восхитила, конечно, не она, а прямая, недвусмысленная отповедь – ты мне не прокурор, я тебе не подследственный, знай берега, западная женщина. Пользователи тут же вспомнили, что Алиев – сын достойнейшего, еще по старой памяти, человека, выпускник МГИМО, знает языки, в очевидных глупостях не замечен – в отличие от соросенка Пашиняна, у которого «пять классов, шестой коридор», каша во рту, муть в голове…
Сам Карабах, которому, собственно, и было посвящено интервью, почти никого из восхищавшихся россиян не интересовал, но одним из наиболее распространенных эпитетов, которым россияне награждали азербайджанского президента, был «наш человек», который следует понимать как «человек советского производства и достоинства». (В реальности-то какой он «наш»? Он давным-давно «свой, собственный», даже турецкий немножечко.)
А самое главное, всегда приятно наблюдать, как людей, возомнивших себя хозяевами мира, моральными светочами, вселенскими прокурорами и оттого совершенно охамевших, ставят на место. Потребность в такого рода сюжетах велика.
Кроме того, интересуясь тем, что публикуют СМИ разных видов, течений и стран (профессия обязывает расширять кругозор), убеждаешься, что тамошняя наисвободнейшая пресса в темах, хоть как-то касающихся России, уже давно перешла из стилистики беседы в стилистику допроса, из стилистики рассказа о событии – в стилистику обвинительного заключения.
Буквально вчера увидел в германской газете интервью с немецким коммерсантом, уже несколько лет занимающимся у нас производством молока, которое начинается вопросом: «Как вы могли поступиться своими принципами, открыв бизнес в стране с авторитарной системой власти, несвободной прессой, в стране, где отравили оппозиционера Навального?»
Это практически калька со стилистики показательных процессов середины 30-х: «Подсудимый, расскажите суду, с чего началась ваша преступная деятельность, ваше нравственное падение…»
Депутату бундестага Саре Вагенкнехт, которая в эфире тамошнего ТВ позволила себе высказать мнение, что в истории с отравлением все того же фигуранта что-то, мягко говоря, не клеится, ошарашенный ведущий возражал, по сути, одним вопросом:
«Почему вы не разделяете нашу точку зрения? Я спрашиваю, почему вы не с нами? Он рассказал правду в интервью журналу «Шпигель» – почему вы не верите правде?» и т. д. Ведущий недоумевал, почему гражданка – опять же, говоря по-нашему, сомневается в генеральной линии, вносит смятение в ряды и не желает (зараза такая) разоружаться перед партией!
Представить нечто подобное в наших эфирах я не могу, а там такого добра – сколько хочешь. Наверное, потому, что у нас было однопартийное прошлое, у них – однопартийное будущее. Вернее, уже настоящее – по меньшей мере в мозгах.
