Всю неделю после столетия Октября кинокритики и просто осведомленные граждане лупцевали сериалы «Демон революции» и «Троцкий». Но особо свирепствовали историки.
Понять их можно и должно, поскольку, на свою беду, знают они намного больше обычных людей, и потому намного больше мучаются, когда видят несоответствие того, что показывают, и того, что было на самом деле. Особенно если несоответствия вопиющие для профессионального взгляда.
Например, Керенский в мае 1917 года становится во главе Временного правительства, а это случилось на два месяца позже. На демонстрации в октябре 1905 года несут написанный в современной орфографии лозунг «Вся власть Советам», который на самом деле появился в 17-м. Парвус в 1915-м держит в руках газету «Руль», тогда как ее начали издавать только в 20-х.
Ленин плачет на представлении оперы Вагнера и говорит Парвусу, что это «нечеловеческая музыка, после которой хочется всех гладить по головкам», – в действительности же говорил он что-то такое насчет Бетховена, и не Парвусу, а Горькому, кроме которого свидетелей этой фразы не было. Форма на солдатах не того времени. Никакого офицера Мезенцева, написавшего воспоминания, не существовало. Сталин грабит дилижансы с деньгами, хотя лично в «эксах» он никогда не участвовал, и т. д.
Это лишь некоторые из претензий, демонстрирующих расхождения с историей. Правда, иногда странности можно подметить и без особых познаний – когда, например, полицейский от скуки читает свежий номер нелегальной «Искры» с фотографией нелегала Троцкого на первой полосе. Да, конечно, случалось и посмешнее – древнеримские весталки с современным бельем под прозрачными туниками, бояре в болоньевых шубах, асфальтовые дорожки в Кремле XVII века, а в одном из кадров пырьевского «Дон Кихота» на заднем плане видна ЛЭП и движущийся грузовичок – мой отец рассказывал, что специально ради такого ляпа они и бегали в кино по нескольку раз на неделе.
Но дело, конечно, не в расхождениях с документами и тем более не в ляпах, а в том, что когда речь заходит о священной «исторической правде», наука и искусство иногда «дружат», как масло и вода. Живут они по разным законам: первая признает фактом то, что доказано и пока никем не опровергнуто, а для второго важнее идеи и переживания, ради которых готово пожертвовать фактами. Причем очевидными.
Чтобы показать драму всеми преданного одинокого властителя, Эйзенштейн делает Ивана Грозного и митрополита Филиппа друзьями детства – хотя реальный Филипп на 26 лет старше царя. В фильме Лунгина «Царь» они тоже почти ровесники. С той же целью Алексей Толстой и Владимир Петров в классическом фильме 1937 года изображают царевича Алексея в начале осады Нарвы взрослым, хотя ему тогда шел десятый год. Власть, тем более высшая, делает человека одиноким – одна из идей, которую требовалось донести до зрителя. Противоречат эти подтасовки судьбам Ивана и Петра? Нет. По большому, в том числе историческому, счету это правда. Видимо, потому авторы и не были прокляты историками. Противоречия между ними случаются по разным поводам. Научный консультант сбежал посреди съемок «Орды», потому как режиссер с художником изобразили монгольскую столицу совсем не такой, какой она была по науке, но фильм все равно получился замечательный. Известный писатель-историк снял свою фамилию с титров, когда увидел, что киношники представили явным злодеем генерала Пепеляева, единственного полководца Гражданской войны, который никого не расстрелял, не повесил, не выпорол. Но это был скандал внутренний и тихий. И кино, кстати, получилось откровенно плохое.
А теперь создателей сериалов обвиняют в распространении «фейковой истории» не только по причине несоответствия моменту разных деталей – газет, мундиров, шрифтов и прочего, – сколько из-за того, что они внушают ложные идеи о причинах Октября. Профессионалы видят ложь в том, что революция подается как «результат заговоров и действий внешних сил», а также «соединения дурных человеческих амбиций – жажды власти, эгоизма, похоти и т. п. – и козней внешних врагов, которые эти амбиции поддерживают».
Сваливать всех собак на внешние силы и оппозицию неправильно. Но совсем уж неправильно сводить к погрешности их роль в любой революции, равно как и «дурные человеческие амбиции». Главная правда в том, что для этих амбиций всякая революция – рай. Нет никакого позора в том, что кино хочет внедрить в массы простую мысль: разваливать страну нехорошо. Позор, если делается это неубедительно или даже топорно. А когда выходила газета «Речь» – для искусства это и есть погрешность…
