17 сентября 1939 года начался «польский поход» Красной Армии, результатом которого стало присоединение к СССР Западных Украины и Белоруссии, а Литовская Республика получила часть Виленского края.
Объект нерушимого единства
Некогда периферийная дата сегодня превратилась в одну из главных, поскольку на ней стоит новейшая антироссийская концепция: Вторую мировую войну развязали два государства-агрессора – нацистская Германия и Советский Союз, напавшие на Польшу соответственно 1 и 17 сентября 1939 года.
22 июня 1941 года следует считать началом некой «советско-германской войны», в которой два тирана сцепились между собой. Так или иначе, ответственность за вселенскую бойню ложится исключительно на страны-агрессоры, а Запад выступает в качестве жертвы и освободителя самого себя.
Концепция родилась не вчера, обросла ритуалом, законодательством, запрещающим ей противоречить, и стала объектом нерушимого единства руководства Европы, большинства бывших советских республик и российской пятой колонны.
Будучи типичным пропагандистским уродцем (вроде «древних укров»), концепция пребывает в противоречии с фактами – причем не из архивных глубин, а из тех, что еще полтора-два десятилетия назад считались исторической очевидностью. Но в мире постправды становится необходимостью напоминать об очевидном.
И лучший вариант, если напомнят люди «не нашего лагеря», тем более что таких напоминаний множество. Одно из них – книга Уинстона Черчилля «Вторая мировая война», переведенная и изданная у нас еще в 1991 году (М., Воениздат).
С началом войны «величайший британец в истории» (таковым его признают после смерти) и «искренний противник коммунизма» (самохарактеристика) занял пост Первого лорда Адмиралтейства. Премьером он станет в мае 1940 года, но в любом случае, независимо от должности, это персона несравнимого политического веса.
Основатель Восточного фронта
Через два дня после нападения Гитлера на Польшу Великобритания и Франция объявляют войну Германии. Через две недели польское правительство бежит из страны. 17 сентября РККА переходит польскую границу на том основании, что Польша утратила не только управляемость, но и саму государственность и, как сказано в заявлении наркома иностранных дел Молотова,
…стала удобным полем для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР.
Поэтому же требуется «взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии» – что, кстати, встретило среди местных жителей, ненавидевших польское владычество, настолько активное понимание, что латентными союзниками красноармейцев стали даже украинские националисты, т. е. будущие бандеровцы.
В итоге Красная Армия, практически не встречая сопротивления со стороны польских регулярных частей, останавливается на линии, оговоренной в секретном протоколе Советско-германского договора о ненападении.
1 октября, т. е. за несколько дней до окончания «польского похода», Первый лорд Адмиралтейства выступил по радио. Начав с краткого выражения сочувствия польскому народу и восхищения его мужеством, Черчилль переходит от лирики к политике.
Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует, и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть…
Я не могу вам предсказать, каковы будут действия России. Это такая загадка, которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России.
Чемберлен, тогдашний премьер-министр, выразил хоть и не публичное, но абсолютное согласие с Первым лордом.
Я придерживаюсь того же мнения, что и Уинстон, – писал он в письме своей сестре, – замечательное выступление которого по радио мы только что слышали. Я думаю, что Россия всегда будет действовать сообразно ее собственным интересам, и не могу поверить, чтобы она сочла победу Германии и последующее установление германского господства в Европе отвечающими ее интересам.
В нынешней ситуации как-то не совсем привычно, когда наш искренний недруг говорит примерно так же, как Соловьев, Кедми, Прилепин, Шахназаров, но это так, и это совсем не тайна и никогда ей не было.
«Агрессия» СССР встречена Британией с полнейшим пониманием, даже сочувствием. Более того, именно Черчиллю принадлежит честь изобретения исторического термина – Восточный фронт, – который станет полной реальностью через неполных два года, с той лишь неточностью в предсказании, что Гитлер все-таки напал…
Какими же действиями отреагировали Британия и Франция на «агрессию» СССР? Никакими.
Черчилль в своей книге многократно сокрушается по поводу упущенных возможностей остановить агрессора (а это в его понимании Гитлер), сетует на преступную пассивность европейских держав.
Возможность, кстати, была, и вполне реальная. Но пусть лучше об этом скажет другой человек – гитлеровский военачальник Альфред Йодль:
Если мы еще в 1939 году не потерпели поражение, то только потому, что около 110 французских и британских дивизий, стоявших во время нашей войны с Польшей на западе против 25 немецких дивизий, абсолютно бездействовали.
Россия предлагала…
Описывая события, предшествовавшие началу войны, Черчилль опять же излагает такие мысли, за которые из нынешнего Европарламента, ОБСЕ и прочих идейных инстанций гонят взашей как за «российскую пропаганду».
В частности, он уверен в том, что коллективная система безопасности в Европе разрушена дозволенным Гитлеру аншлюсом Австрии, соглашением в Мюнхене, где фюреру скормили Чехословакию, и поляки «с жадностью гиены» отгрызли кусочек. (У него это называется «мюнхенским кризисом» – почти как наш «мюнхенский сговор».)
Черчилль уверен, что решать европейские дела без России было нельзя и это стало роковой ошибкой.
Английскому правительству необходимо было срочно задуматься над практическим значением гарантий, данных Польше и Румынии. Ни одна из этих гарантий не имела военной ценности, иначе как в рамках общего соглашения с Россией.
Он напоминает, что именно СССР предложил выстроить новую систему защиты от растущей мощи Германии (речь Литвинова в Лиге Наций 21 сентября 1938 года), но этой возможностью пренебрегли.
Польша, Румыния, Финляндия и три прибалтийских государства – собственно те, кого и хотели в первую очередь защитить от Гитлера, – уперлись руками и ногами, ибо «не знали, чего они больше страшились – германской агрессии или русского спасения», и эта упертость «парализовала политику Англии и Франции».
Попросту говоря, чего сами захотели – то и получили.
Гнуснейшие герои
Что же касается Польши, то, по мысли «величайшего британца», она в значительной степени сама виновата в своей участи.
Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания…
Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии…
Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных!»
Если бы существовала машина времени, Уинстону Черчиллю не стоило бы появляться в нынешней Европе – за такое точно посадят.
