Где-то в середине 90-х одна московская телекритикесса выдала фразу, достойную золотого собрания афоризмов: «Судя по российскому телевидению, в России живет человек пятьдесят».
С тех пор медийные возможности расширились неимоверно, но такое впечатление, что населения в отображаемой России стало еще меньше, причем ощутимо меньше. Если конкретно, то по данным последних полутора-двух месяцев, проживают в ней два человека – артист Е. и блогер Н.
Напомню, первый судится, второго вроде как пытались отравить.
Конечно, кроме них проживает еще кое-кто, но степень их присутствия в пространстве определяется степенью причастности к историям артиста и блогера.
Истории эти, в свою очередь, для людей, умеющих глядеть чуть-чуть сверху, превратились в апофеоз глупости и пошлости: Е. и его сопровождающие, вопреки очевидному, откровенно ищет того, кто бы мог быть вместо него за рулем в день смертельной аварии, начиная от коллег и до искусственных спутников Земли, способных повлиять на управление напичканного электроникой автомобиля; второй безмолвен, ибо что-то не то скушал или выпил, и теперь, как меня хором уверяют высокозначимые лица планеты, от исправности обмена веществ в его организме зависят дальнейшие отношения стран и континентов.
Извечная отповедь недовольным – а ты не читай и не смотри — здесь не работает, поскольку тогда вообще придется отключиться от цивилизации, и куда-нибудь на пустынный бережок, но обстоятельства не позволяют, и, видимо, не только мне.
Не помогает и полное понимание (потому что проверено лично и на практике), что за каждым из упомянутых вариантов вселенской пошлятины и глупости, стоят люди до цинизма грамотные.
Дело даже не в том, что они получат свои дивиденды за каждый вариант, и пошлятина, в свою очередь, станет звеном игр куда более серьезных, но в том, что они технологично канализируют естественное стремление людей к правде, добру, справедливости.
Пусть даже массы понимают их по-разному, но так или иначе мощные заряды коллективного гнева и страсти к этим сакральным ценностям уходят в пустые цели. Хотя, на первый взгляд они кажутся совсем не пустыми – хочется ведь, к примеру, чтобы перед законом все были равны.
Но когда два миллиона граждан на примере артиста Е. в течение двух месяцев будут высказываться со всей страстью по поводу гнилости элит и прочих богем, а еще столько же будет проповедовать «милость к падшим» — их пафос превратится в такую же пошлятину, как и само дело Е. – то и другое сейчас ощущается со всей очевидностью.
Так же, как и призыв к разуму, — что Н. бедный подопытный кролик, которого – если уж и вправду приспичило — разумнее было бы дотравить дома, а не посылать во враждебную заграницу.
При том, что оппонентов в общественно-страстных спорах у нас принято считать «проплаченными» (что, разумеется, не лишено оснований), эмоции эти в массе своей — искренни.
Подчас возгонка до того доходит, что гражданин начинает думать, что он с прочими «честными людьми», строчащими посты и выходящими на пикеты, находится на переднем крае борьбы за правду, добро и справедливость.
Беда в том, что борьба эта – суррогатная, ибо к реальной нашей жизни если и имеет отношение, то самое опосредованное. Сильные массовые эмоции другой ее не сделают.
Реальная борьба – штука тяжелая, затратная, хлопотная, чреватая столь же реальными неприятностями для борца, потому и заставляет отступать и эмоции прятать.
Вот, к примеру, на днях приехал на Красноярское водохранилище, а подступа к воде нет – глухой забор с надписью «частная собственность», мышь не проскочит.
Знаю, что законом это запрещено, и надо бы начать борьбу за справедливость. При этом невольно вспомнишь соседа по даче, который год или больше упорно, даже самоотверженно бодался с местными властями, пока те не убрали незаконную свалку.
Однако именно такая борьба – реальная, не суррогат, потому что реально меняет жизнь вокруг тебя. В том числе представлений о правде, добре и справедливости. Поставить на место виртуальных Н. или Е. или какого-нибудь Трампа в миллион раз легче, чем возиться с живыми персонажами из плоти, крови и вредности.
Такого рода победы имеют медийную поддержку лишь в исключительных случаях, ибо там картина действительности совсем не похожа на сериал, который можно тянуть до предела совсем уж неприличного.
Поэтому разумно сократить виртуальное население до численного минимума, сделав его смысловым максимумом – чтобы массы переживали о правде безопасно.
