«День 7 ноября – красный день календаря, посмотрите-ка в окно – все на улице красно». Эти стихи я знала наизусть с детсадовского возраста. Как только всплывают в памяти эти строки, воображение рисует картинку из книжки со стихами: счастливая семья с такой же, как я, девочкой собирается на демонстрацию.
Демонстрации тогда были особой частью культуры воспитания советского человека. Может быть, в первые годы после революции и имели они политический характер, а в годы моего детства это был просто большой общий праздник. На демонстрации меня брали с нескольких месяцев от роду. Я, конечно, этого не помню, мне рассказывали родители. Работали они на большом оборонном предприятии Красноярска и в день 7 ноября вместе со своими коллегами выходили на демонстрацию. Шли с песнями, плясками, праздничным настроением. Это было что-то вроде нынешнего корпоратива, когда вместе собирался не только коллектив одного цеха или отдела, а весь мощный завод. Демонстрация была той объединяющей силой, которая сплачивала людей, знакомила, а иногда даже приводила к свадьбам.
Демонстрации мне нравились. Ведь туда приходила не только я – все коллеги моих мамы и папы брали с собой детей. Так принято было: ходить на корпоративы всей семьей.
Нравилось мне идти в колонне, петь песни вместе со взрослыми, шутить и веселиться со сверстниками, нравилось и то, какой вес имели все эти мероприятия. Может быть, руководство предприятия или партийная организация (которая тогда была на каждом заводе, в институте или техникуме) отчитывались верхам, что люди-де выразили свое согласие с политикой, которую проводит партия и правительство. Мне это было неинтересно, да и неведомо тогда. Я была ребенком, а дети воспринимают мир эмоционально. А эмоции зашкаливали!
7 ноября всегда был выходным. На этот день не планировали никаких важных дел. Ведь после демонстрации коллективы не расходились. Мы шли в гости, или гости приходили к нам. И накануне в доме проводили большую уборку, раздвигали столы, занимали стулья у соседей.
Стол сверкал специальной «гостевой» посудой, и на скатерть выставлялись яства, приберегаемые для таких случаев. Гости сваливали одежду в кучу на мою кровать и уходили танцевать в зал.
Звучала музыка, смех довольных жизнью людей. Кто-то носился из кухни в зал и обратно, выставляя на стол блюда и тарелки. Все варились в одном котле радости, счастья и беззаботности. Мне нравилась та жизнь.
Сегодня многие, даже молодые, люди желают вернуть прежние времена, вновь повернуться к советскому строю и…
Что получить взамен выстроенного сегодняшнего мира? Счастье и благополучие – уже вряд ли. Достаток и равенство – тоже невозможно. Сегодня, с высоты прожитых лет, продолжения этому «и» я уже не нахожу и не слышу его у ратующих за возвращение к старому.
Моя пожилая коллега, молодость и зрелость которой пришлись как раз на советские времена, в которые я была ребенком, как-то сказала: «Мне стыдно за то, как мы жили при советском строе». Меня, не знавшую в детстве ничего, кроме радости и бурления жизни, слова ее сначала напрягли. Но, поразмыслив, не могла я с ней не согласиться. О диком дефиците продуктов, который существовал в 1970–1980-е годы, наверное, не слышал только глухой. И семьям, чтобы прокормиться, приходилось все выходные тратить на поиски по магазинам то сливочного масла, то яиц, то колбасы – продуктов, которых сегодня в достатке в любом сельмаге или супермаркете. За покупками отправлялись не только родители, но и ребятишки, потому что в одни руки, например, давали только 1 кг сахара или палку колбасы. И большим семьям, в которых подрастали пацаны, прокормиться было сложно.
Спасало то, что тогда между пожилыми и молодыми соседями существовала взаимовыручка. Пенсионеры, которые днем могли обойти несколько магазинов, сообщали своим молодым товарищам, где что выбросили.
«Выбросили» было главным словом добытчиков еды в те времена. Я и сама его помню. Напротив школы, в которую я ходила, находился гастроном. И когда в нем «выбрасывали» колбасу – обычную вареную, сыромятную в хрустящей целлофановой оболочке, – выстраивалась такая большая очередь, что ее хвост петлял по улице.
Присутствовал тогда не только продуктовый дефицит, соцобеспечение тоже было не на высоте. Мама моя, всю жизнь проработавшая на оборонке, не была в декретном отпуске. В те годы, когда я появилась на свет, женщин отпускали с работы всего на три месяца – только чтобы родить, немного покормить и отдать в ясли малыша. Положение спасла бабушка, которая приехала в город из деревни, чтобы вынянчить, выходить и воспитать меня. А иначе никак.
Женщины, у которых не было близко мамы или свекрови, вынуждены были оставлять младших детей со старшими. И не факт, что и тот и другой не получали моральных или физических травм от такого самостоятельного хозяйствования.
Бабушка моя – труженица тыла и мама восьмерых детей, потерявшая на войне мужа, – получала 30 рублей пенсии. Я не знаю, как можно было жить на такие деньги, ей помогали дети – мои родители, тети и дяди. Но это была стандартная пенсия для работников сельского хозяйства, рвавших жилы, чтобы прокормить страну и во время войны, и после нее.
И об экологии. Моя знакомая, приехавшая в Красноярск в середине 1960-х годов, с отвращением вспоминает город – серый, грязный, вонючий. Да-да, именно вонючий. Красноярск после войны стал промышленным центром, и здесь во все трубы дымили заводы и фабрики, выбрасывая в воздух тонны смрадных вредных веществ. Об очистке выбросов тогда, конечно, никто не думал. Не до того было, надо было давать план. Вся эта радиоактивная пыль висела одним большим облаком над городом, оседала на мостовых и деревьях.
Иногда, гуляя по центру города с этой пожилой женщиной, я удивляюсь ее восторгу: она не устает восхищаться преображениями, которые происходят в Красноярске. Как чисто и просторно стало в городе, как много огней и арт-объектов, как зелено и красиво. И это так диссонирует с тем, что я читаю в соцсетях. Видимо, все в нашей жизни познается в сравнении.
Психологи говорят, надо возвращаться к старым событиям, но проживать их заново не стоит. Ведь, переживая снова события прошедших лет, человек теряет связь с настоящим. Его прошлое мешает ему развиваться дальше. Так стоит ли возвращаться к той жизни, что давно уже канула в Лету, стала историей? Наверное, нет. Надо лишь помнить о той стране, в которой мы были молодыми и маленькими, помнить ее плюсы и минусы, чтобы, сравнивая, понимать: сегодня лучше, чем вчера.
