Всемирное господство интернета и записывающих устройств делает нас свидетелями таких фрагментов жизни, которые еще лет двадцать назад могли увидеть лишь немногие, а некоторые — вообще никто.
Месяц назад, когда в Карабахе еще шла война, в сети появилось видео уничтожения группы армянского спецназа беспилотным летательным аппаратом.
БПЛА выдает картинку: микроавтобус останавливается на проселочной дороге, из него выскакивают человечки, на крыше автобуса появляется крестик, потом – взрыв. Человечки разбегаются по окрестностям. Следующая картинка: другая проселочная дорога, за группой приезжает «Урал», человечки забираются в кузов, крестик на крыше грузовика – взрыв.
Никто из этих людей, до того как погибнуть, не взглянул вверх – потому что там ничего не слышно. И не видно, ибо вся эта трагедия, оформленная под войну, происходит в горах и глубокой осенней ночью, когда тьма такая, что хоть глаз выколи, – но БПЛА все видит, и превосходно.
От этого бесшумного всевидящего убийцы не спрячет ничто из того, что укрывало людей тысячи и тысячи лет – складки рельефа, растительность, маскировочная одежда… Он все равно тебя найдет – не тепловизором, так каким-нибудь другим лучом – и пустит снаряд, который так устроен, что летит единственно верным курсом.
Как нас уверяют, именно так должна выглядеть – и уже выглядит – современная война, чем-то напоминающая поиск и покупку нужной вещи посредством смартфона. И потому комментарии к этому видео полны восторгов перед инженерным гением создателей таких вот аппаратов.
Кстати, иранского физика-ядерщика убили на прошлой неделе посредством примерно такой же штуковины, только еще хитрее.
Но у восторгов, во многом, кстати, заслуженных, есть обратная сторона – какое-то тягостное, мутное ощущение собственного бессилия.
Конечно, можно утешаться тем, что ты не на войне, и даст бог, на ней не окажешься, что ты не иранский ядерщик и никогда им не станешь…
Однако частное теоретически всегда может стать всеобщим – идешь себе темной ночью, а над головой твоей, или, может, даже очень далеко от тебя, шуршит лопастями твоя смерть, причем верная смерть, от которой, повторю, спрятаться трудно, иногда невозможно. Эта смерть на порядок умнее и ловчее тебя.
Два великих произведения европейской литературы – «Неистовый Роланд» Ариосто и «Дон Кихот» Сервантеса – наполнены невыразимым презрением и лютой ненавистью к огнестрельному оружию – новому чудовищу, уничтожившему рыцарство тем, что позволяло убивать противника издалека, причем настолько издалека, что лица не разберешь – меч такого позорища не знал: Сервантес и Ариосто тосковали о том, что вместе с мечом уходит и его благородство, знающее резон для каждой смерти и ответ за каждую смерть.
А нынешний человек будет страдать – и уже страдает – оттого, что элементарно спрятаться негде.
Он и так знает, что опутан бессчетным множеством невидимых, но прочных пут-проводов, доставляющих непонятно кому – кому-то невидимому, но всевидящему и всезнающему – сведения о его повседневности: во сколько из дома вышел, куда ходил в течение дня, с кем разговаривал и о чем, что смотрел, слушал, ел, покупал в магазине, с кем ругался, мирился, какие мысли обнаруживал, как воспринимал мысли чужие, где порядок нарушал…
Каждое из этих сведений может, конечно, служить общественному благу (так нас уверяют) и его же собственному удобству, но ощущение того, что тебе не спрятаться — не скрыться, не уйти на дно, на недельку до второго не уехать в Комарово, так, чтобы тебя потеряли, ну и пусть… это ощущение все равно есть.
Тебя достанут. А тут еще смерть шуршит над головой, и остается лишь радоваться, что ты не иранский физик. Пока, во всяком случае…
