Две с лишним недели как прошла 15-я годовщина теракта в Беслане. Политики, пропагандисты, свидетели, участники поделились мнениями и воспоминаниями. Однако обсуждение продолжается, но обсуждают уже не сам чудовищный эпизод нашей недавней истории, а сказанное о нем.
И, несомненно, главным раздражителем стал фильм Юрия Дудя «Беслан», трехчасовая эпопея, вызвавшая гнев у одних и ставшая потрясением для других. Отмечу сразу: говорить буду не о фильме, а о маленьких, но очень важных секретах мастерства, позволяющих ставить картину мира с ног на голову – либо в нормальное положение.
Дудь – абсолютный лидер мнений среди молодежи, количество просмотров его передач исчисляется миллионами и даже десятками миллионов. Не ушел от всеобщего внимания тот факт, что в последнее время от интервью скандально-таблоидного стиля журналист резко перешел к жанру серьезному и монументальному, и там его также ждал успех. Настолько громкий, что в уважаемом издании «Взгляд» опубликовали гипотезу о том, что Дудя готовят в президенты, – надо полагать, по примеру соседней страны, где государство возглавил персонаж из телевизора. Ведь кто-то же вкладывается в его масштабные и явно недешевые проекты. Первым из них стал двухчасовой фильм «Колыма – родина нашего страха», в котором рассказывается о том, как жило это угрюмое место раньше и живет теперь. В первые несколько дней фильм посмотрели девять миллионов зрителей. Для многих фильм стал откровением. На самом деле столь монументальные полотна делаются для того, чтобы донести до сознания этих самых миллионов одну, максимум две основные мысли. В данном случае она заключается в названии. Автор спрашивает себя, почему старшее поколение столь трусливо, и отвечает: «Моя гипотеза: этот страх зародился еще в прошлом веке и через поколения добрался до нас. Одно из мест, где этот страх появлялся, – Колыма».
Но если считать Колыму «родиной нашего страха», то по той же логике старуху-процентщицу и сестру ее Лизавету убил топор, а не Раскольников с идеей в голове. Не на Колыме придумали, что если избавиться от некоторых групп населения, все оставшиеся заживут счастливо; что нравственны любые действия, направленные на свержение старого мира и утверждение мира нового… Все это сочинялось большими умами и в столицах, а Колыма стала лишь следствием и орудием воплощения такого рода пламенных идей. Если уж говорить о настоящей «родине страха», то это Москва и Петербург. Но в перевернутой логике Колыма была «прежде всех век», она близнец «этой страны», которая жрет своих детей без разбору. Материал фильма работает на этот тезис: идея не новая, но сделано добротно, результат впечатляет.
И трехчасовой «Беслан» также работает на одну простую мысль, заявленную во вступлении: «Когда-то государство допустило ошибки, которые привели к беде; теперь государство должно окружить максимальной заботой всех, кто пострадал. И только через эту заботу оно может заслужить прощение, а после – и доверие людей. Делает ли государство все, чтобы его простили?»
То есть – ахтунг! – тема помощи пострадавшим работает на куда более важную, сущностную вещь – «кто виноват». Виноваты же не те, кто пришел убивать детей, а государство, вынудившее их так поступить. И поэтому государство, а не убийцы и их сородичи должны вымаливать прощение у жертв – весь человеколюбивый пафос произведения работает на эту мысль. Также не новую. Заставшим правильную советскую школу такой мыслительный выверт знаком хотя бы по канонической версии смерти Пушкина, которого, как известно, убило государство (точнее, самодержавие), а парочка европейских содомитов, устроивших гнусный, многоходовый розыгрыш, выступала всего лишь в качестве слепого орудия. В той мифологии самодержавие обязано быть виноватым во всем, поэтому и нравственно все, что его расшатывает (пусть даже как образ), и если людей, проявляющих волю к совершению явного зла, надо обелить или отодвинуть в тенек, то надо и обелить, и отодвинуть. Главное, сделать талантливо, пронзительно, чтоб миллионы зарыдали…
