Комментируя итоги конкурса «Лидеры России», где пятую часть победителей составили женщины, председатель Совфеда Валентина Матвиенко сказала, что это весьма оптимистический признак, ибо жесткая мужская сила всему миру надоела и наступает эра силы мягкой.
Характеризуется эра, по словам спикера, особой ролью женщин, которые более склонны к компромиссам и дипломатии в принятии решений.
— Давайте, девушки, участвуйте, дерзайте, продвигайте женскую повестку как в России, так и в мире, – призвала она.
По правде говоря, глядя на Европу, создается впечатление, что там эта эра уже наступила. Германией, сильнейшей страной Старого света, уже почти двадцать лет руководят женщины и, судя по предвыборным раскладам, будут руководить в дальнейшем.
Встречи первых лиц стран Скандинавии и Прибалтики являют собой милый щебетливый девичник.
Наконец, лицо свежих революций народов, рвущихся в Европу, становится все более женственным: если шестилетней давности украинский Майдан еще проводился под знаком вислоусой физиономии запорожца, то Майдан белорусский напоминает огромное модельное агентство, которое снабдили агитпродукцией и вывели на улицы. Во всяком случае, именно такое лицо придает протестам поддерживающая их пресса.
Согласно стародавней теории о России как стране «догоняющего развития», и наше государство приближается к такой «перемене пола», вот и Валентина Ивановна об этом говорит…
На самом деле рассуждения о женской мягкой силе, которая призвана заменить силу мужскую и жесткую, произрастают вовсе не из пошлейшей дискуссии о том, кто лучше и умнее, мужчина или женщина, а из истории одного стереотипа, которому отводится значительная роль в построении будущего.
Исходя из природы вещей, стереотип – это то, что принимается на веру и продолжает существовать, даже если радикально противоречит опыту, самой реальности.
Каждый хоть раз в жизни слышал, что европейцы ходят по улицам улыбаясь, а русские – с мрачными лицами: данная чушь проговаривается много лет, хотя бессчетное число здравомыслящих россиян побывало в Европе и видело, что это, мягко говоря, не так, да и без всяких поездок знает, что постоянно улыбаться могут только психически нездоровые.
Но это – стереотип, он живет и будет жить, потому что кому-то нужен для вещей вполне утилитарных. Скажем, для пропаганды, поддержания комплексов, похвальбы и пр.
Той же породы – стереотип о женской мягкой силе, которую надо запустить во власть, и тогда все в мире станет мягче, человечнее, заботливее, социальнее, добрее, компромисснее, и никто не будет воевать. В русский мозг еще в начале 90-х его запустила телефеминистка М. Арбатова, с тех пор он там и присутствует, впрочем, без особого успеха в реальном воплощении.
При этом мягкая сила в чистом виде действительно существовала и существует. Она ворочала общинами, княжествами, державами – но при единственном условии: была направлена на мужчин, имеющих власть, а не на собственно власть. Отсюда те исключительные роли регентш, королев, принцесс, фавориток, которые той самой мягкой силой искусно и внешне незаметно правили через своих мужланов, правили хотя бы исходя из принципа ночной кукушки, которая всех дневных перекукует.
И далеко не факт, что это смягчало жизнь: Саломея, танцевавшая перед подвыпившим Иродом, потребовала – с маминой подачи – вовсе не прекращения войн и заботы о бедных, но голову Иоанна Крестителя.
Конечно, женщины правили и напрямую. На языках сторонниц стереотипа есть три незаживающих прыща – Елизаветинская эпоха Англии, век золотой Екатерины Великой и почти 20-летнее правление Маргарет Тэтчер, – которые на самом деле являются его лучшим опровержением.
Первая, приласкав пиратов, стала владычицей морской и только за бродяжничество отправила на виселицу 80 тысяч несчастных.
Вторая придушила мужа, за счет многочисленных войн расширила державу и завершила процесс закрепощения крестьян, превратив их в движимое имущество.
Третья запомнилась как самый суровый правитель послевоенной Британии, безжалостно закрывавший убыточные предприятия (отчего уровень мужских самоубийств вырос на 20 процентов), активно применявший военную силу и не отличавшийся состраданием к врагам отечества. Когда ирландские боевики в тюрьмах грозились уморить себя голодом, отвечала: да помирайте на здоровье, это ваш личный выбор. И те помирали.
Никакой мягкой силой в этих случаях и не пахло, была просто сила – в некоторое заблуждение могли ввести только одежды, в которые она была облечена.
И, в общем-то, не такая уж тайна, что стереотип мягкой силы нужен тем, кто обладает реальной властью и желает, чтобы народы стали мягкими – и не по-женски, а просто мягкими, податливыми, как вещество, из которого можно лепить любые фигуры.
