Один мой приятель, успешный инженер-проектировщик, в молодости переехал из деревни в город, чтобы учиться в институте. До этого успел в армии отслужить, в колхозе руками поработать, да и вообще с самого детства на земле. Как булки растут, знает. Вспоминая свою жизнь деревенскую, он никогда не тоскует по ней, не сожалеет, что уехал в город.
Коровки, лужайки, хлебушек из русской печи, свежий воздух, парное молочко, хрустящий огурчик со своей грядки… Весь этот конфетный набор, что так умиляет городского жителя, когда он описывает сельскую жизнь, вызывает у него недобрую ухмылку. Он может коротко и емко объяснить, какими мозолями добывается эта кружка молока, дрова для русской печки и хрустящий огурчик. Правда, слова в этом монологе большей частью непечатные. У них в деревне было две коровы и два бычка. Не считая мелкой живности. Плюс 30 соток огорода. Кто знает, тот поймет.
Он сбежал от такого счастья.
Но больше всего в сельской жизни его напрягала не тяжелая, изнурительная работа. А то, что жить там приходится у всего мира на виду. Как в песне. «От людей на деревне не спрятаться, нет секретов в деревне у нас…»
– Был студентом, приезжаю к родителям, – рассказывает Виктор. – Ночью, когда уже последняя брехливая собака заснула, я тихо, огородами, пробираюсь к Нинке-разведенке. Она дома через четыре жила. У нас сразу за огородами тайга! И вот я, считай, по тайге к ней в гости иду. Ну, там, в шахматы сыграть, фильм обсудить… Часа через два возвращаюсь обратно той же дорогой. Скрытно, как партизан. И что ты думаешь?! На другой день мать идет в сельпо, а там бабы уже судачат: «Твой-то Витька сегодня опять к Нинке бегал. В полвторого ночи зашел, в полчетвертого вышел. В пинжаке на голое тело». Заметь: видеокамер тогда не было! И темнота – хоть глаз выколи, у нас электричество на ночь отключали… Не-ет, в этом плане в городе лучше. Я 15 лет в этом доме живу и знаю по именам только ближайших соседей – у нас на площадке четыре квартиры. Тех, что ниже или выше, – уже только в лицо. Здороваемся, конечно, как вежливые люди. Вот и все контакты. Кто ко мне пришел, кто пришел к ним, почему соседка развелась с мужем – никого не волнует, всем подъездом не обсуждается. Пришел домой, закрылся, и хоть на ушах стой – никто тебя не видит… – рассуждал Виктор.
И тут я его срезал:
– Тихо, значит, живешь? Никто про тебя ничего не знает? Но самогонку-то в гараже гонишь? Аппарат у тебя знатный! 20 тысяч за него отдал, так? Все видели. А вчера плов варил? Красивый получился. На фото. Летом в отпуске был в Крыму? Ел там жареных бычков? На яхте катался? В Массандре вино дегустировал? А колеса зимние неделю назад поменял? У тебя, кажется, отечественные – Cordiant? А в школе твоему сыну задали недавно дурацкую задачу по математике, и вы всем «Фейсбуком» ее два часа решали?..
– А-а, ты про соцсети? – быстро смекнул Штирлиц.
– Про них, родимых, про них… Никакой деревни не надо, никаких соседок глазастых – сам все про себя выложишь, расскажешь, душу вывернешь наизнанку перед малознакомыми людьми. Добровольно и с песней. Ты зачем такие сеансы саморазоблачения устраиваешь?
– А ты – зачем?
– Ну, я не настолько откровенен. Фото своих обедов не выкладываю. И не сообщаю всему миру, что постригся. Опросы для газеты в соцсети провожу, информацию какую-то для работы собираю. А ты что там делаешь? Мосты проектируешь?
Посмеялись. И решили все-таки съездить в этом году на честную подледную рыбалку – давно собираемся. Это когда с удочками возле лунки, в валенках. И красивые фотографии выложить в «Инстаграм». Может, по паре окуней и поймаем…
