На чердаке беленького, сделанного в странном смешении стилей домика я увидел станковый пулемёт типа «Максим». В голове мелькнула шутка: «К серьезной осаде приготовился!». Виктор Кухаренко и правда ведет небольшую «гражданскую войну» с невидимым противником, который превосходит его и численностью, и возможностями.
Исповедь энтузиаста
Деревню Ашкаул, что в Канском районе, последнее время наша газета упоминала всё чаще в контексте разговора о качестве местного водоснабжения. Вода из колонок текла ржавая. В водопроводное хозяйство Ашкаула вкладывались деньги, проблема решалась, но привычка людей брать воду из реки Кан никуда не делась. Тем более, зимой. Это такая тысячелетняя народная культура — сходить к проруби за студеной водицей. Да и, по крайней мере так считают некоторые, в реке она очень чистая, хорошая.
Один из тех, для кого прорубь в речке — необходимое явление деревенской жизни — Виктор Кухаренко, пенсионер. Виктор Кузьмич — настоящий охотник, человек тайги и сибирских рек. Колоритная борода венчает образ бывалого человека. Раньше он охотился, уходил, что называется, по нехоженым тропам. В память о тех походах осталась даже написанная им книжка под названием «Исповедь», интересно написанная легким хорошим языком.
Потом умерла его любимая собака. И тут разом, как отрезало. Не смог больше бить дичь, сдал оружие. Но природу «не сдал», живет неподалёку от Кана, и к православному празднику Крещения делает во льду прорубь, купель. Чтобы окунуться в неё, люди выстраиваются в очередь. Рядом Кухаренко возводит даже небольшую «часовенку» из ледяных блоков. Там он ставит образа и зажигает свечки. Получается действительно красиво, и людям нравится хрустальное сияние праздника.
С недавних пор выход к проруби, вода в которой в январе будет считаться святой, стал весьма проблематичным.
— Представьте такую картину, — рассказывает Виктор Кузьмич. — Возвращаются зимой на машинах люди, как обычно, по темноте, с противоположного берега. Кто с рыбалки, кто с охоты. Едут с сеном, с дровами, на санях. А перед выездом на наш берег перед ними возникает препятствие в виде «бруствера» — натолканного с помощью бульдозера снега. А мороз — под минус 40. Слышатся маты, проклятия в адрес МЧС. Но спасение утопающих — дело рук самих утопающих: берут лопаты, начинают прокапывать проезд. Одновременно со стороны деревни на санях с бочками подъезжают за водой мужики. Теперь брань слышна и по другую сторону «бруствера». Их можно понять — пришли с работы усталые, поехали за водой, а до проруби добраться не могут.
За зиму выход к реке засыпают пять — шесть раз. Виктор Кухаренко рассказывает, что напротив его дома есть мелкая протока, которая за зиму промерзает до дна, и на другой берег проезда тут нет (уничтожение доступа к реке есть уничтожение несанкционированных переправ, которые чреваты трагедиями). Доступ к проруби на протоке также заваливается снегом, который сгребают с округи. Выставляется знак, указывающий на то, что проезд запрещен. Он показался Виктору Кузьмичу неубедительным.
— Неужели находиться на этом льду опасней, чем на льду Финского залива — там выход не заваливают, — задается вопросом Кухаренко. Он пробовал искать защиты у местных властей — у главы администрации Браженского сельсовета, в состав которого входит деревня Ашкаул. Владимир Ткач, оказалось, и есть тот, кто посылает трактор для загребания выхода к речке. Делает он это, ясное дело, не по собственной воле, а по предписанию руководства Канского участка центра государственной инспекции по маломерным судам МЧС России по Красноярскому краю.
Разумеется, противиться закону он не может и не должен, тем более рискуя навлечь на администрацию и на себя лично крупный штраф. Ради этого не пожалеешь ни техники, ни солярки.
Нужно договариваться
По словам начальника краевой ГИМС, согласно закону о местном самоуправлении на имя главы сельсовета направляются соответствующие предписания. Но они не указывают на исключительное устранение доступа к реке. У главы в таком случае есть два варианта — устранить все замечания и оборудовать переправу согласно всех существующих норм и правил, выставить вешки, знаки и прочее, убедиться в толщине льда, подключить к участию все соответствующие отраслевые службы, в том числе ГИБДД. Но на это нужны средства, которые, возможно, не предусмотрены в местном бюджете.
— Второй вариант: можно пойти по пути наименьшего сопротивления и просто засыпать спуск к Кану, — сказал Константин Трапезников. — Мы не против, если на реку будет вести тропинка, по которой жители деревни могут спускаться к проруби за водой или к крещенской купели в православный праздник — на здоровье! Тропа не противоречит нашим критериям. Мы только против спуска техники на лёд! А колею от автомобильных колес мы видели своими глазами. Возможно, при заграждении проезда на реку можно просто оставлять место для прохода людей к прорубям, достаточно дать нужное распоряжение трактористу и не заваливать всё скопом…
Как часто бывает, выданное предписание было выполнено, причем, от всей души. В общем, нам кажется, что в этой истории хороший финал всё-таки возможен. И противостояние Кухаренко и контролирующих органов может прекратиться. Пулемет на крыше его дома из символа войны может остаться просто свидетельством народного творчества и нежелаия сидеть сложа руки. Виктор Кузьмич, как он рассказывает, сделал еще несколько таких «Максимов» — некоторые руководители хозяйств района увидели пулемет и захотели себе такие же.
Пулеметы у нас игрушечные, значит, будет мир. Правда, ездить на тот берег людям всё равно не дадут, спорить бесполезно. Ну а тропинку для ашкаульцев оставить всё-таки можно. ГИМС даёт добро!
Разговор с инспектором
Виктор Кузьмич в злоключениях ашкаульцев винит канское управление по делам ГО и ЧС. Как мы выяснили, это не совсем справедливо. Потому что именно ГИМС, государственная инспекция по маломерным судам, устанавливает места несанкционированных переправ и мест выхода на лёд. А ситуация в Ашкауле как раз и подпадает под данное определение. Как бы там люди ни утверждали, что они «на тот берег» не ездят, и как бы ни уверяли, что лед огромной толщины. В общем-то, спасение утопающих не только дело рук самих утопающих. Государство старается следить за тем, чтобы этих утопающих вообще не было. В том числе утопающих в полынье или в провалившемся льду.
Вот что нам ответил руководитель отдела ГИМС по Красноярскому краю Константин Трапезников.
— Если бы дело ограничивалось одними лишь прорубями, то не было бы никаких проблем, с нашей стороны претензий бы не возникало, — сообщил нам Константин Николаевич. — Но с противоположного берега жители деревни вывозят сено и дрова, серьезно сокращая путь напрямик, через лед. Люди едут на транспорте. Это противоречит правилам безопасности на водных объектах. Такая ледовая переправа является незаконной.
Константин Трапезников прекрасно знает об отношении местных жителей к действиям его ведомства, которое получает коллективные письма:
— Поймите, мы выполняем работу, возложенную на нас государством. Один из последних примеров: 10 ноября в Красноярском крае на реке Нижняя Тунгуска провалились под лед две машины. На момент трагедии в автомобилях находились шесть человек, двое из которых не смогли выбраться. Были другие случаи, например, на Ангаре, где толщина льда доходила до полутора метров.
Фото автора
